– Когда я узнал, что Соньер, умирая, оставил вам последнее
послание, я сразу понял: вы завладели ценной информацией Приората. Что это:
краеугольный камень или же сведения о том, где его искать, – я не знал, мог
только гадать. Но когда полиция села вам на хвост, я был почти уверен: вы
непременно придете ко мне.
– А если бы не пришли? – огрызнулся Лэнгдон.
– Ну, у меня уже созревал план, как протянуть вам руку
помощи. Короче, так или иначе, но краеугольный камень должен был оказаться в
Шато Виллет. И тот факт, что вы привезли его прямехонько ко мне, лишь
подтверждает: я был прав.
– Что?! – возмущенно воскликнул Лэнгдон.
– Сайлас должен был проникнуть в Шато Виллет и отобрать у
вас камень. И таким образом вывести вас из игры, не причинив вреда. А заодно
отвести от меня все подозрения. Однако стоило мне увидеть, как сложна загадка,
все эти коды Соньера, я решил подключить вас к поискам решения, хотя бы на
время. А с камнем можно было и подождать. Сайлас мог отобрать его и позже.
– В церкви Темпла, – протянула Софи, и в голосе ее
звучали гнев и отвращение к предателю.
Все мало-помалу встает на свои места, подумал Тибинг.
Церковь Темпла представлялась идеальным местом, где можно было беспрепятственно
отобрать камень у Софи и Лэнгдона. К тому же завлечь их туда не составляло
труда, тому способствовали намеки на захоронение в Лондоне в стихах Соньера.
Реми получил четкие распоряжения оставаться в укрытии до тех пор, пока Сайлас
не отберет краеугольный камень. Но увы, угроза Лэнгдона разбить криптекс об пол
заставила Реми запаниковать. Если бы тогда этот придурок Реми не высунулся,
злобно думал Тибинг и вспомнил инсценировку собственного похищения, все могло
сложиться иначе. Ведь Реми был единственным связующим со мной звеном, и он
посмел показать свое лицо!
К счастью, хоть Сайлас не знал, кем на самом деле был
Тибинг. Монаха ничего не стоило обвести вокруг пальца, заставить поверить в то,
что Реми действительно связывает заложника на заднем сиденье лимузина. Когда
подняли звуконепроницаемую перегородку между водительским креслом и остальной
частью салона, Тибинг позвонил Сайласу, сидевшему рядом с водителем. Заговорил
с ним с сильным французским акцептом, убеждая, что это не кто иной, как
Учитель, и велел Сайласу укрыться в лондонской резиденции «Опус Деи». Ну а
затем было достаточно одного звонка в полицию, чтобы устранить уже не нужного
монаха.
Обрубить лишние концы.
С другим «концом» оказалось сложнее. Реми.
Тибингу стоило немалых усилий уговорить себя, что другого
выхода просто нет. Реми не раз доказывал ему свою преданность и надежность. Но
поиски Грааля всегда требовали жертв. И решение напрашивалось само собой. В
мини-баре лимузина стояла небольшая фляжка с коньяком и баночка арахиса. Пудры
на дне этой самой баночки оказалось достаточно, чтобы вызвать у Реми
смертельный приступ удушья. Он ведь страдал аллергией на арахис в любом его
виде. И вот когда Реми припарковал лимузин на Хорсгардз-Парейд, Тибинг выбрался
из машины, подошел к передней дверце и уселся рядом с Реми. А несколько минут
спустя снова вышел, забрался на заднее сиденье и уничтожил все улики. А затем
отправился завершать свою миссию.
До Вестминстерского аббатства было недалеко, и хотя
металлические костыли Тибинга и спрятанный в кармане маленький револьвер
«Медуза» заставили сигнализацию сработать на входе, охранники не посмели
остановить Тибинга. Неужели заставлять его снять скобы, отбросить костыли и
проползать под аркой металлоискателя? Он и без того несчастный калека. Мало
того, Тибинг продемонстрировал охранникам веское доказательство своей
благонадежности, а именно – документ, подтверждающий, что ему пожаловано звание
рыцаря. Бедняги едва не сшибли друг друга с ног в стремлении угодить
инвалиду-лорду, пропустить его в собор.
Теперь же, глядя на растерянных Лэнгдона и Невё, Тибинг с
трудом удерживался от хвастливых признаний в том, как хитроумно подключил «Опус
Деи» к разработанному им плану по разоблачению всей Христианской церкви. Нет, с
этим можно и подождать. Прямо сейчас следует заняться делом.
– Mes amis, – произнес Тибинг на безупречном
французском, – vous ne trouvez pas le Saint-Graal, c'est le Saint-Graal
qui vous trouve
[70]
. – Он улыбнулся. – Нам по пути.
Сам Грааль нашел и объединил нас.
Ответом ему было молчание.
Тогда он заговорил с ними шепотом:
– Послушайте. Неужели не слышите? Это голос самого Грааля
взывает к нам через века. Он молит, чтобы мы спасли его, вырвали из лап
Приората. Вам выпала уникальная возможность. На всем белом свете не найдется
трех таких людей, как мы, способных разгадать последнее ключевое слово и
открыть криптекс. – Тибинг на секунду умолк, глаза его горели. – Мы
должны дать друг другу клятву верности. Клятву узнать всю правду и поведать о
ней миру.
Глядя прямо в глаза Тибингу, Софи заговорила ледяным тоном:
– Никогда не стану клясться в верности убийце моего деда.
Могу поклясться ему разве что в одном: сделаю все возможное, чтобы вы
отправились за решетку.
Тибинг помрачнел и после паузы произнес:
– Жаль, что вы так настроены, мадемуазель. – Затем
обернулся и наставил револьвер на Лэнгдона. – Ну а вы, Роберт? Вы со мной
или против меня?
Глава 100
Епископу Мануэлю Арингаросе к физическим страданиям было не
привыкать, но жгучая рана от пули в груди поразила его в самую душу. То ныла не
плоть, то страдало уязвленное сердце.
Он открыл глаза, но слабость и дождь замутняли зрение. Где
я? Он чувствовал, как чьи-то сильные руки обхватили его за плечи, тащат куда-то
его безвольное тело, точно тряпичную куклу, черные полы сутаны развеваются на
ветру.
С трудом подняв руку, он протер глаза и увидел, что это
Сайлас. Огромный альбинос тянул его по грязному тротуару и взывал о помощи
душераздирающим голосом. Красные глаза слепо смотрели вперед, слезы градом
катились по бледному, забрызганному кровью лицу.
– Сын мой, – прошептал Арингароса, – ты ранен?
Сайлас опустил глаза, лицо его исказилось от боли.
– Я так виноват перед вами, отец! – Похоже, ему даже
говорить было больно.
