Он поднял ее с пола, крепко прижал к себе.
– Ах, Софи! Нам с тобой в этом году пришлось сказать
«прощай» многим людям. И это тяжко.
Софи вспомнила о катастрофе, о том, как прощалась с мамой и
папой, бабушкой и маленьким братиком.
– Ну а сейчас ты прощался с кем-то другим, да?
– С очень близким и дорогим другом, которого люблю, –
ответил он сдавленным голосом. – И боюсь, не увижу ее еще очень и очень
долго.
Лэнгдон оглядывал стены часовни, и у него возникло дурное
предчувствие, что они вновь в тупике. Софи отошла посмотреть код на арке и
оставила Лэнгдону шкатулку розового дерева с указанием местонахождения Грааля,
но этот последний ключ ничуть не помог. Хотя стихотворение Соньера совершенно
четко указывало на часовню Рослин, теперь Лэнгдон вовсе не был уверен, что они
попали по адресу. Ведь там были слова «сосуд» и «меч», а этих символов он здесь
не видел. Грааль под древним Рослином вас ждет. Сосуд и меч там охраняют вход.
И Лэнгдон снова почувствовал, что от него ускользает
какая-то небольшая, но важная деталь этой загадки.
– Вы уж извините за любопытство, – произнес
экскурсовод, не сводя глаз со шкатулки розового дерева в руках Лэнгдона. –
Но эта шкатулка… могу я спросить, откуда она у вас?
Лэнгдон устало усмехнулся:
– О, это очень долгая история.
Молодой человек колебался, не зная, с чего начать. И не
отводил взгляда от шкатулки.
– Странно… но, знаете, у моей бабушки точно такая же… для
драгоценностей.
Лэнгдон был уверен, что молодой человек ошибается. Такая
шкатулка может быть только одна, изготовленная вручную для хранения
краеугольного камня Приората.
– Возможно, они просто похожи, но…
Разговор их прервал громкий стук боковой двери. Софи, не
говоря ни слова, вышла из часовни и теперь спускалась по пологому склону холма
к стоявшему чуть поодаль каменному строению. Куда это она направилась? И вообще
она как-то странно себя ведет с тех пор, как они зашли в часовню. Лэнгдон
обернулся к своему собеседнику:
– Вы знаете, чей это дом?
Молодой человек несколько растерянно кивнул:
– Это дом приходского священника. Там же живет и куратор
часовни, по совместительству она у нас глава трастового Фонда Рослин. – Он
замялся. – И еще она приходится мне бабушкой.
– Ваша бабушка возглавляет Фонд Рослин?
Молодой человек снова кивнул:
– Я живу с ней в этом доме, помогаю приглядывать за
часовней, провожу экскурсии. – Он пожал плечами. – Провел здесь всю
жизнь. Бабушка вырастила и воспитала меня в этом доме.
Лэнгдона беспокоила Софи, и он направился за ней к дому, но
на полпути вдруг резко остановился. В ушах звучали слова молодого человека. Бабушка
вырастила и воспитала меня в этом доме.
Лэнгдон взглянул на удалявшуюся фигурку Софи, затем перевел
взгляд на шкатулку розового дерева, которую по-прежнему держал в руках. Нет,
этого просто быть не может! Он повернулся к молодому человеку:
– Так, вы говорите, у вашей бабушки есть точно такая же
шкатулка?
– Да. Просто копия.
– А откуда она у нее?
– Дедушка сделал, специально для нее. Он умер, когда я был
еще младенцем, но бабушка его помнит. Много о нем рассказывает. Он был
настоящим умельцем. Золотые руки.
Лэнгдон чувствовал, что нащупал какую-то нить.
– Вы сказали, вас воспитала бабушка. Могу ли я спросить, что
произошло с вашими родителями?
Похоже, этот вопрос удивил молодого человека.
– Они умерли, когда я был совсем маленьким. В один день с
дедом.
Сердце у Лэнгдона бешено забилось.
– В автомобильной катастрофе?
В оливково-зеленых глазах экскурсовода промелькнуло
удивление.
– Да. В автокатастрофе. Тогда погибла вся семья. Я потерял
деда, родителей и… – Тут он умолк и опустил глаза.
– И сестру, – закончил за него Лэнгдон.
Дом из грубого камня был в точности таким, каким запомнила
его Софи. Настала ночь, и дом так и манил уютом и теплом. Из приоткрытой
застекленной двери доносился восхитительный запах свежеиспеченного хлеба, в
окошках мерцал золотистый свет. Софи приблизилась и вдруг услышала внутри
чьи-то сдавленные рыдания.
Заглянув в прихожую, она увидела пожилую женщину. Та стояла
спиной к двери, но Софи поняла, что слышала именно ее плач. У женщины были
длинные роскошные волосы, в которых серебрилась седина. Софи с замиранием
сердца шагнула на крыльцо. Теперь она видела: женщина держит в руках фотографию
мужчины в рамочке. Нежно и с грустью поглаживает изображенное там лицо.
И лицо это было так хорошо знакомо Софи! Grand-père…
Очевидно, женщина услышала печальное известие о его смерти
не далее как вчера ночью.
Тут под ногой Софи скрипнула половица, женщина резко
обернулась и встретилась глазами с Софи. Та хотела бежать, но ноги не
слушались. Женщина лихорадочно переводила взгляд с лица Софи на снимок и
обратно. Затем она поставила фотографию на полочку и подошла к двери. Они с
Софи стояли и смотрели друг на друга сквозь стеклянную перегородку. Казалось,
прошла целая вечность. Неуверенность, удивление, надежда – вот какие чувства
отражались на лице пожилой дамы… И наконец их, точно волной, смыло радостное
озарение.
Она распахнула дверь, выбежала на крыльцо, протянула руки,
начала гладить и ощупывать мягкими ладонями лицо Софи. Та стояла точно громом
пораженная.
– О, дитя мое… милая моя, родная!
Софи не узнавала ее, но сразу же почувствовала, кто эта
женщина. Пыталась что-то сказать, но губы не слушались.
– Софи!.. – зарыдала женщина, покрывая ее поцелуями.
Наконец Софи все же удалось выдавить шепотом:
– Но… дедуля, он же говорил, вы все…
– Знаю, знаю. – Обняв Софи за плечи, женщина смотрела
на нее такими знакомыми глазами. – Мы с твоим дедушкой были вынуждены
говорить много разных ужасных вещей. И делали это лишь потому, что считали:
иначе нельзя. Мне так жаль… Но это было ради твоей же безопасности, Принцесса.
Услышав это последнее слово, Софи тут же вспомнила о деде.
Долгие годы он называл ее именно так – Принцесса. Казалось, звук его голоса
эхом разносится по каменистым склонам, отлетает от стен и башен Рослина.
Проникает сквозь землю и гулом отдается в неведомых пустотах.
Женщина продолжала обнимать Софи, слезы градом катились по
ее лицу.
