– Твой дед так хотел рассказать тебе всю правду! Но потом вы
поссорились. Он очень переживал, изо всех сил старался помириться. Ему так
много надо было тебе объяснить! Так много объяснить!.. – Она поцеловала
Софи в лоб, затем шепнула на ушко: – Больше никаких секретов, Принцесса. Пришла
пора узнать всю правду о твоей семье.
* * *
Софи с бабушкой сидели на крыльце, плача от радости и
переживаний, и тут через лужайку к ним бросился светловолосый молодой человек.
В глазах его светилась надежда.
– Софи?..
Софи кивнула, смахнула слезы и поднялась. Лицо молодого
человека не было ей знакомо, но, когда они обнялись, она почувствовала, что он
всегда был ей родным, что в жилах их бежит одна кровь…
Вскоре и Лэнгдон присоединился к ним. Софи до сих пор не
верилось, что лишь вчера она чувствовала себя такой одинокой в огромном мире. И
вот теперь в чужой стране, в незнакомом месте, в окружении трех самых близких
ей людей она поняла, что наконец обрела настоящий дом.
Глава 105
Ночь опустилась на Рослин.
Лэнгдон в одиночестве стоял на крыльце. И улыбался,
прислушиваясь к доносившимся из-за застекленной двери смеху и болтовне. Кружка
крепкого бразильского кофе помогла преодолеть навалившуюся сонливость, но он
знал – это ненадолго. Слишком уж он устал за последние два дня.
– Вы так тихо от нас ускользнули, – услышал он голос за
спиной.
Лэнгдон обернулся. В дверях стояла бабушка Софи, серебристые
волосы мерцали в лунном свете. Теперь он знал, что последние двадцать восемь
лет она носила имя Мари Шовель.
Лэнгдон устало улыбнулся в ответ:
– Просто подумал: надо же дать членам семьи возможность
вдоволь наговориться после столь долгой разлуки. – Он видел в окно, как
Софи что-то рассказывает брату.
Мари подошла и остановилась рядом.
– Мистер Лэнгдон, как только я услышала об убийстве Жака,
тут же страшно испугалась за Софи. И, увидев ее сегодня у дверей дома, испытала
невероятное облегчение. У меня просто нет слов, чтобы выразить вам свою
благодарность.
Лэнгдон не знал, что ответить. И хотя чуть раньше он
предоставил Софи возможность поговорить с бабушкой наедине, Мари попросила его
остаться и послушать. Мой муж безоговорочно вам доверял, мистер Лэнгдон. Стало
быть, и я могу доверять.
Лэнгдон остался и вместе с Софи в немом удивлении выслушал
историю о ее покойных родителях. Сколь ни покажется это невероятным, но оба они
принадлежали к роду Меровингов и являлись прямыми потомками Марии Магдалины и
Иисуса Христа. Но в целях безопасности были вынуждены сменить фамилии Плантар и
Сен-Клер. В жилах их детей текла царская кровь, и потому они находились под
защитой и опекой Приората Сиона. Когда родители погибли в автокатастрофе,
причина которой так и осталась до конца невыясненной, Приорат встревожился. Это
могло означать, что об их происхождении узнал кто-то еще.
– И вот нам с твоим дедушкой, – продолжила рассказ
Мари, и в голосе ее звучала боль, – пришлось принять очень важное и
трудное решение. Причем немедленно, сразу после того, как нам позвонили и
сообщили, что машина твоих родителей найдена в реке. – На ее глазах
выступили слезы. – Мы должны были ехать в той машине вместе, все шестеро.
Но к счастью, в самый последний момент планы изменились, и твои родители
поехали без нас. Мы с Жаком не знали, что в действительности произошло на той
горной дороге… был ли то и вправду несчастный случай. – Мари не сводила с
Софи глаз. – Мы знали лишь одно: нам следует защитить своих внуков – вот
так и было принято это решение. Жак сообщил в полицию, что в машине находилась
еще и я вместе с твоим маленьким братиком. И что тела наши, очевидно, унесло
водой. А затем нам обоим пришлось скрыться. Приорат все организовал. Жак,
будучи человеком слишком известным, даже своего рода знаменитостью, не мог
позволить себе такую роскошь – бесследно исчезнуть. Было решено, что Софи,
старшая из детей, останется с ним в Париже, будет расти и воспитываться под
присмотром Жака и защитой Приората. – Голос ее упал до шепота. –
Разделение семьи – это самое трудное, что нам довелось испытать в жизни. Мы с
Жаком виделись, но редко и нерегулярно и всегда тайком… Есть у Приората
определенные правила, которые следовало соблюдать.
Тут Лэнгдон понял, что Мари собирается перейти к
подробностям, не предназначенным для ушей человека постороннего, И поспешил
выйти на крыльцо. И вот теперь, всматриваясь в смутные очертания Рослина, он не
мог не думать о тайне, которую скрывает эта часовня. А что, если Грааль
действительно спрятан там? И если да, то что тогда означают слова «сосуд» и
«меч», упомянутые в стихотворении?..
– Давайте отнесу, – сказала Мари и кивком указала на
руку Лэнгдона.
– О, благодарю вас. – И Лэнгдон отдал ей пустую кружку
из-под кофе.
– Нет, я имела в виду то, что у вас в другой руке, мистер
Лэнгдон.
Только сейчас Лэнгдон спохватился, что держит в левой руке
кусок папируса со стихотворением Соньера. Он снова достал его из криптекса, в
надежде заметить то, что, возможно, пропустил раньше.
– Да, конечно, простите.
Мари взяла папирус и улыбнулась:
– Знаю одного человека из банка в Париже, который бы дорого
дал за то, чтобы вернуть шкатулку розового дерева. Андре Берне был близким
другом Жака, а Жак, в свою очередь, полностью ему доверял. Андре был готов
буквально на все, лишь бы сохранить доверенный ему Жаком на хранение предмет.
В том числе и пристрелить меня, подумал Лэнгдон, но решил не
говорить этого. А также умолчать о том, что сломал бедняге нос. При упоминании
о Париже он подумал о трех sénéchaux, убитых накануне ночью.
– Ну а Приорат? Что же с ним теперь будет?
– Колесики и винтики уже пришли в движение, мистер Лэнгдон.
Братству пришлось немало пережить за долгие века, как-нибудь переживет и это.
Всегда найдутся люди, готовые подхватить упавшее на землю знамя.
Лэнгдон подозревал, что бабушка Софи связана с Приоратом
самым тесным образом. Среди членов Приората всегда были женщины. Четырем из них
даже удалось стать Великими мастерами. Хотя sénéchaux традиционно
становились мужчины, женщинам тоже доводилось занимать в Приорате более высокую
ступень. И даже получить самые главные посты, минуя эту ступень.
Лэнгдон вспомнил о Тибинге и Вестминстерском аббатстве.
Казалось, после всех этих событий прошла целая вечность.
– Скажите, а Церковь оказывала на вашего мужа какое-либо
давление? Убеждала не публиковать документы Сангрил?
