– О Господи, нет, конечно. Конец дней – это выдумка
какого-то параноика. В доктрине Приората нет ни единого намека на дату
обнародования этих документов. Вообще-то Приорат придерживался мнения, что
Грааль навеки следует сохранить в тайне.
– Навеки? – Лэнгдон был поражен.
– Эта тайна предназначена для спасения наших собственных
душ, а не самого Грааля. Красота Грааля как раз и состоит в его неземной
бесплотной природе. – Теперь Мари Шовель тоже смотрела на часовню
Рослин. – Для некоторых Грааль – это сосуд, отпив глоток из которого,
можно приобщиться к вечной жизни. Для других – погоня за потерянными
документами и их тайной. А для большинства, как я подозреваю, это просто
великая идея… блистательное и недосягаемое сокровище, которое даже в
сегодняшнем мире всеобщего хаоса служит путеводной звездой. Спасает и
вдохновляет нас.
– Но если документы Сангрил так и останутся
неопубликованными, тайна Марии Магдалины будет потеряна навсегда, – сказал
Лэнгдон.
– Отчего же? Да вы только посмотрите вокруг! Ее история
присутствует в изобразительном искусстве, музыке, литературе. И с каждым днем о
ней вспоминают все чаще. Этот маятник не остановить. Мы начинаем осознавать,
какие опасности кроются в нашем прошлом… понимать, что многие пути ведут к саморазрушению.
Мы начинаем чувствовать необходимость возродить священное женское
начало. – Она на секунду умолкла. – Вы упоминали, что пишете книгу о
символах священного женского начала. Это так?
– Да.
Она улыбнулась:
– Так закончите ее побыстрее, мистер Лэнгдон. Спойте ее
песню. Миру нужны новые трубадуры.
Лэнгдон молчал, пытаясь осознать всю значимость этой
просьбы. Молодой месяц вставал над зубчатой кромкой леса на горизонте. Он снова
взглянул на часовню. И почувствовал, что просто сгорает от ребяческого желания
узнать ее тайны. Не смей спрашивать, приказал он себе, время еще не пришло. Он
покосился на папирус в руке Мари Шовель.
– Спрашивайте, мистер Лэнгдон, – с усмешкой сказала
Мари. – Вы честно заслужили это право.
Лэнгдон ощутил, что краснеет.
– Вы ведь хотите знать, находится ли Грааль в часовне
Рослин, верно?
– А вы можете сказать?
Мари вздохнула с притворным раздражением:
– Ох уж эти мужчины! Просто не могут оставить Грааль в
покое! – И она рассмеялась, явно довольная собой. – С чего вы взяли,
что Грааль там?
Лэнгдон указал на папирус в ее руке.
– В стихотворении вашего мужа говорится о Рослин, это
несомненно. Правда, там еще упоминаются сосуд и меч, а этих символов я в
часовне не видел.
– Сосуд и меч? – переспросила Мари. – Ну и как
они, по-вашему, выглядят?
Лэнгдон чувствовал: она с ним играет. Но решил принять
условия игры и вкратце описал символы.
– Ах, ну да, конечно, – протянула она. – Меч, он
же клинок, символизирует все мужское. Думаю, его можно изобразить вот
так… – И Мари указательным пальцем начертила на ладони Лэнгдона такую
фигуру:
– Да, – кивнул Лэнгдон. Мари изобразила наименее
известную, «закрытую» разновидность символа меча, но Лэнгдону она была знакома.
– И обратный знак, представляющий женское начало, –
сказала она и начертила на его ладони:
– Правильно, – сказал Лэнгдон.
– И вы говорите, что не заметили среди символов часовни
Рослин ничего подобного?
– Не заметил.
– Ну а если я вам покажу, отправитесь наконец спать?
Не успел Лэнгдон ответить, как Мари Шовель спустилась с
крыльца и направилась к храму. Он поспешил следом. Войдя в часовню, Мари
включила свет и указала в центр пола:
– Вот, пожалуйста, мистер Лэнгдон. Вот вам меч, вот и сосуд.
Лэнгдон смотрел на каменные плиты. И ничего не видел.
– Но здесь…
Мари вздохнула и двинулась по знаменитой тропинке,
протоптанной на каменных плитах тысячами людских ног. Лэнгдон проследил за ней
взглядом и снова увидел гигантскую звезду, которая ему ничего не говорила.
– Но это звезда Давида, и… – Он вдруг умолк, так и не
закончив фразы, ошеломленный своим открытием.
Сосуд и меч.
Сплетены воедино.
Звезда Давида… священное единение мужчины и женщины… печать
Соломона… обозначение Святого Святых, двух разных и священных начал… вот что
это такое.
Лэнгдону потребовалась добрая минута, чтобы подобрать нужные
слова:
– Значит, в стихотворении действительно говорится о часовне
Рослин. Да, все сходится. Просто идеально.
Мари улыбнулась:
– Возможно.
Это замечание несколько насторожило его.
– Стало быть, Грааль находится в подземелье, у нас под
ногами?
Она рассмеялась:
– Лишь в чисто духовном, символическом смысле. Согласно
древнему решению Приората Грааль непременно должен был вернуться во Францию и
упокоиться там навеки. На протяжении веков сокровище в целях предосторожности
перевозили из одной страны в другую, из одного тайника в другой. Но Жак, став
Великим мастером Приората, поставил перед собой задачу вернуть Грааль во
Францию. И построить там усыпальницу, достойную этой святыни.
– И он преуспел?
Лицо ее стало серьезным.
– Мистер Лэнгдон, с учетом того, что вы сделали для меня и
моей семьи, могу со всей определенностью ответить на ваш вопрос: Грааля здесь
нет.
Лэнгдон не отставал:
– Но краеугольный камень должен обозначать место, где
находится Грааль в данный момент. Почему тогда все указывает на Рослин?
– Возможно, вы неверно истолковали стихотворение. Помните,
Грааль всегда окружали тайны. Он просто притягивал их. Как и мой покойный муж.
– Но чего же яснее? – не уступал Лэнгдон. – Мы с
вами стоим над подземельем, отмеченным знаками сосуда и меча, под потолком,
усыпанным звездами, в окружении работ искусных мастеров-масонов. Все здесь
говорит, просто вопиет о Граале!
