Она представила своего деда, как он лежит на полу голый, с
нелепо раздвинутыми руками и ногами. Когда-то он был для нее всем, но сегодня
Софи, к своему удивлению, вдруг поняла, что не испытывает особой жалости к
этому человеку. Жак Соньер давно стал для нее чужим. Их отношениям пришел
конец, когда ей было двадцать два, и разрушились они в одночасье. Десять лет
назад. Тем мартовским вечером Софи вернулась домой из Англии, где училась в
университете, на несколько дней раньше, чем ожидалось, и застала деда врасплох.
И то, чем он занимался… она не должна была этого видеть, и лучше бы не видела
никогда. Эта сцена так до сих пор и стоит перед глазами.
Ни за что бы не поверила, если бы не видела собственными
глазами…
Не слушая лепет Соньера, беспомощно пытавшегося объясниться,
Софи, потрясенная и сгорающая от стыда, тут же покинула дом, забрав свои
сбережения. И сняла маленькую квартирку, где поселилась с подругой. Она
поклялась никому не говорить о том, что видела. Дед отчаянно искал примирения,
посылал открытки и письма, умолял Софи о встрече, хотел объяснить. Но как можно
объяснить такое? Софи ответила лишь раз: просила ее больше не беспокоить,
запретила деду звонить и встречаться с ней на людях. Она боялась, что
объяснение окажется еще более ужасным, чем сам поступок.
Но Соньер не сдавался, и в ящике комода у Софи хранилась
целая гора нераспечатанных писем. Впрочем, Соньеру надо было отдать должное: он
ни разу не позвонил ей и не пытался встретиться на людях.
До сегодняшнего дня.
– Софи? – Голос в автоответчике звучал совсем по-стариковски. –
Я достаточно долго выполнял твое пожелание не звонить… и поверь, решиться было
трудно. Но я должен с тобой поговорить. Случилось нечто ужасное.
Сердце у Софи екнуло – так странно было снова услышать его
голос после всех этих лет. А мягкий умоляющий тон навеял воспоминания о
детстве.
– Софи, пожалуйста, выслушай меня, – говорил он с ней
по-английски. Он всегда говорил с ней по-английски, когда она была еще совсем
маленькой девочкой. Французским будешь заниматься в школе. А практиковаться в
английском лучше дома. – Нельзя же вечно сердиться на меня. Ты читала письма,
которые я посылал тебе все эти годы? Неужели так ничего и не поняла? – Он
на секунду умолк. – Мы должны встретиться и поговорить. Сейчас же,
немедленно. Сделай милость, подари своему деду немного времени. Перезвони мне в
Лувр прямо сейчас. Кажется, нам с тобой угрожает серьезная опасность.
Софи с недоумением взирала на автоответчик. Опасность? О чем
это он?..
– Принцесса… – Голос деда дрожал, и Софи никак не могла
понять, чем это вызвано. – Знаю, я утаивал от тебя многое, понимаю, что
это стоило мне твоей любви. Но я поступал так ради твоей же безопасности.
Теперь ты должна узнать всю правду. Пожалуйста, давай встретимся. Я должен
рассказать тебе правду о твоей семье.
Софи почувствовала, как бешено забилось у нее сердце. О моей
семье? Но родители Софи умерли, когда ей было всего четыре года. Машина
сорвалась с моста и упала в реку. В машине, помимо отца и матери, находились
еще бабушка и младший братишка Софи, и она разом потеряла всю семью. В коробке
у нее хранились газетные вырезки, подтверждавшие это.
Слова деда вызвали прилив тоски. Моя семья! Софи вспомнился
сон, от которого она так часто просыпалась в детстве. Она ждет своих родителей,
знает, что они должны скоро приехать. И всякий раз она просыпалась с мыслью: Они
живы! Они возвращаются домой! И всякий раз сон кончался одним и тем же, а
родные милые лица исчезали, точно в тумане, проваливались в забвение.
Вся твоя семья погибла, Софи. Они никогда не вернутся.
– Софи, – в автоответчике снова звучал голос
деда, – я ждал много лет, ждал подходящего момента, когда можно будет тебе
сказать. Но теперь время вышло. Позвони мне в Лувр. Сразу же, как только
услышишь это послание. Буду ждать всю ночь. Боюсь, мы оба в опасности. Тебе
обязательно надо узнать…
На этом послание обрывалось.
Софи стояла посреди кухни и чувствовала, как ее сотрясает
мелкая дрожь. Она думала о послании деда, и в голову ей пришло одно лишь
приемлемое объяснение.
Это уловка.
Очевидно, деду страшно хотелось увидеть ее. Он все
перепробовал. И вот теперь… это. Презрение и отвращение к этому человеку лишь
усилилось. Потом Софи подумала: может, он серьезно болен и хочет использовать
любую возможность, чтобы увидеть внучку в последний раз. Если так, то придумано
очень умно.
Моя семья.
Софи стояла в полутьме мужского туалета, и в ушах ее звучали
отрывки из дневного послания деда. Мы оба в опасности, Софи. Позвони мне.
Она не позвонила. Даже не собиралась. Теперь на смену
скептицизму пришли другие, столь же безрадостные мысли. Ее дед был убит в
стенах музея. Но он успел оставить на полу загадочное послание.
Послание для нее. В этом она была уверена.
Софи не понимала значения этого послания, но тем не менее
была уверена: сам факт, что дед зашифровал его, указывал на то, что последние
его слова предназначались ей. Страстный интерес к криптографии развился у Софи
во многом благодаря тому, что она росла и воспитывалась рядом с Жаком Соньером.
Тот и сам был просто фанатом разных кодов, шифров, головоломок и игр в слова. Сколько
воскресений провел он за составлением криптограмм и разгадыванием кроссвордов в
газетах!
Уже в двенадцать лет Софи не составляло труда разгадать
любой кроссворд из «Ле монд» без посторонней помощи, а дед стал приучать ее
решать английские кроссворды, различные математические головоломки и учить
основам шифрования. Софи щелкала все эти задачки как орешки. Не случайно она
выбрала себе такую профессию, стала шифровальщицей в Центральном управлении
судебной полиции.
И вот сегодня Софи с чисто профессиональной точки зрения не
могла не оценить придумку, с помощью которой ее дед использовал простой код с
целью свести двух совершенно незнакомых людей – Софи Невё и Роберта Лэнгдона.
Но с какой целью?
Судя по растерянному взгляду Роберта Лэнгдона, Софи поняла,
что и американец тоже не имеет об этом ни малейшего представления.
– Вы собирались встретиться сегодня с моим дедом, –
сказала она. – Зачем?
Теперь Лэнгдон растерялся вконец.
– Его секретарша назначила встречу и, когда звонила, причин
не называла, а я не спрашивал. Очевидно, он просто слышал, что я буду выступать
с лекцией по языческой иконографии французских соборов, вот и заинтересовался
этой темой. Ну и счел, что нам было бы неплохо встретиться, посидеть, поболтать
за выпивкой.
