– И вот сегодня я хотела представить его вам, очертив столь
впечатляющий curriculum vitae
[4]
этого человека. Но… – тут
она игриво покосилась на сидевшего за столом президиума Лэнгдона, – один
из наших студентов только что предоставил мне еще более, если так можно
выразиться, интригующее вступление.
И она показала номер бостонского журнала.
Лэнгдона передернуло. Где, черт побери, она это раздобыла?
Ведущая начала зачитывать отрывки совершенно идиотской
статьи, а Лэнгдон все глубже и глубже вжимался в кресло. Тридцать секунд спустя
аудитория уже вовсю хихикала, а дамочка никак не унималась.
– «Отказ мистера Лэнгдона рассказать средствам массовой
информации о своей необычной роли в прошлогоднем совещании в Ватикане
определенно помог ему набрать очки в борьбе за вхождение в первую десятку
„интриганов“». – Тут она умолкла и обратилась к аудитории: – Хотите
послушать еще?
Ответом были дружные аплодисменты. Нет, кто-то должен ее
остановить, подумал Лэнгдон. А она зачитывала новый отрывок:
– «Хотя профессора Лэнгдона в отличие от некоторых наших
молодых претендентов нельзя считать таким уж сногсшибательным красавчиком, в
свои сорок с хвостиком он в полной мере наделен шармом ученого. И его
очарование лишь подчеркивает низкий баритон, который, по мнению студенток,
действует „прямо как шоколад на уши“».
Зал так и грохнул от смеха.
Лэнгдон выдавил робкую улыбочку. Он знал, что последует
дальше – пассаж на тему «Гаррисон Форд в твиде от Гарриса». И поскольку сегодня
он опрометчиво вырядился в твидовый пиджак от Гарриса и водолазку от Бербери,
то решил срочно предпринять какие-то меры.
– Благодарю вас, Моник, – сказал Лэнгдон, поднялся и
сошел с подиума. – В этом бостонском журнале определенно работают люди,
наделенные даром художественного слова. Им бы романы писать. – Он вздохнул
и оглядел аудиторию. – И если я только узнаю, кто приволок сюда этот
журнал, потребую вышвырнуть мерзавца вон.
Все снова дружно расхохотались.
– Что ж, друзья мои, как всем известно, я пришел сегодня к
вам поговорить о власти символов…
Звонок телефона прервал размышления Лэнгдона.
Он обреченно вздохнул и снял трубку:
– Да?
Как и ожидалось, это снова был портье.
– Мистер Лэнгдон, еще раз прошу прощения за беспокойство. Но
я звоню сообщить вам, что гость уже на пути к вашей комнате. Вот я и подумал,
может, лучше предупредить вас.
Лэнгдон проснулся окончательно.
– Так вы направили его ко мне в номер?
– Прошу прощения, месье, но человек такого ранга… Просто
подумал, что не вправе останавливать его.
– Да кто он такой наконец?
Но портье уже повесил трубку.
И почти тотчас же раздался громкий стук в дверь. Лэнгдон
нехотя поднялся с кровати, босые ступни утонули в толстом пушистом ковре. Он
накинул халат и направился к двери.
– Кто там?
– Мистер Лэнгдон? Мне необходимо переговорить с вами. –
По-английски мужчина говорил с акцентом, голос звучал резко и властно. – Я
лейтенант Жером Колле. Из Центрального управления судебной полиции.
Лэнгдон замер. Центральное управление судебной полиции, или
сокращенно ЦУСП? Он знал, что эта организация во Франции примерно то же, что в
США ФБР.
Не снимая цепочку, он приотворил дверь на несколько дюймов.
На него смотрело худое лицо с невыразительными, как бы стертыми чертами. Да и
сам мужчина в синей форме был невероятно худ.
– Я могу войти? – спросил Колле.
Лэнгдон колебался, ощущая на себе пристальный изучающий
взгляд лейтенанта.
– А в чем, собственно, дело?
– Моему капитану требуется ваша помощь. Экспертиза в одном
частном деле.
– Прямо сейчас? – удивился Лэнгдон. – Но ведь уже
за полночь перевалило.
– Сегодня вечером вы должны были встретиться с куратором
Лувра, я правильно информирован?
У Лэнгдона возникло тревожное предчувствие. Действительно,
он и достопочтенный Жак Соньер договаривались встретиться после лекции и
поболтать за выпивкой, однако куратор так и не объявился.
– Да. Но откуда вы знаете?
– Нашли вашу фамилию у него в настольном календаре.
– Надеюсь, с ним все в порядке?
Агент вздохнул и сунул в щель снимок, сделанный
«Поляроидом».
Увидев фотографию, Лэнгдон похолодел.
– Снимок сделан меньше часа назад. В стенах Лувра.
Лэнгдон не сводил глаз с леденящей душу картины, и его
отвращение и возмущение выразились в сердитом возгласе:
– Но кто мог сделать такое?!
– Это мы и хотим выяснить. И надеемся, вы поможете нам,
учитывая ваши знания в области религиозной символики и намерение встретиться с
Соньером.
Лэнгдон не отрывал глаз от снимка, и на смену возмущению
пришел страх. Зрелище отвратительное, но дело тут не только в этом. У него
возникло тревожное ощущение deja vu
[5]
. Чуть больше года назад
Лэнгдон получил снимок трупа и аналогичную просьбу о помощи. А еще через
двадцать четыре часа едва не расстался с жизнью, и случилось это в Ватикане.
Нет, этот снимок совсем другой, но, однако же, явное сходство в сценарии имело
место.
Агент взглянул на часы:
– Мой капитан ждет, сэр.
Но Лэнгдон его не слышал. Глаза по-прежнему были устремлены
на снимок.
– Вот этот символ здесь, и потом то, что тело так странно…
– Он отравлен?
{1}
– предположил агент.
Лэнгдон кивнул, вздрогнул и поднял на него взгляд:
– Просто представить не могу, кто мог сотворить такое…
Агент помрачнел.
– Вы не поняли, мистер Лэнгдон. То, что вы видите на снимке… –
Тут он запнулся. – Короче, месье Соньер это сам с собой сделал.
