Лэнгдон кивнул. Из-за этих загадочных документов пролились
реки крови, однако происхождение слова тут было ни при чем.
– В легендах много чего говорится по этому поводу. Важно
помнить одно: Приорат рьяно охраняет их и, возможно, ждет подходящего
исторического момента, чтобы раскрыть правду.
– Какую правду? В чем она заключается? Какие такие тайны
могущества и власти охраняет братство?
Лэнгдон глубоко вздохнул.
– Сангрил – древнее слово, Софи. С годами оно превратилось в
новый термин, более современный… – Он сделал паузу. – И когда я
назову вам это новое слово, вы сразу поймете, что много знаете о нем.
Практически каждый человек на земле хоть раз да слышал о Сангрил.
Софи скроила скептическую гримасу:
– Лично я никогда не слышала.
– Уверен, что слышали, – улыбнулся Лэнгдон. – Вам
прекрасно известны эти два слова: чаша Грааля.
Глава 38
Софи уставилась на Лэнгдона широко раскрытыми глазами. Да он
никак шутит!
– Чаша Грааля?
Лэнгдон кивнул с самым серьезным выражением лица:
– Чаша Грааля и есть так называемый Сангрил. Происходит от
французского Sangraal, сами можете заметить, как легко это слово превращается в
два других – San Greal.
Святой Грааль!.. «Странно, – подумала Софи, – как
это я не догадалась сразу». И однако она так до конца и не могла поверить в то,
что ей только что поведал Лэнгдон.
– Я всегда думала, что Грааль – это чаша. А вы только что
сказали, что Сангрил – это некий сборник документов, раскрывающих тайну.
– Да, но документы Сангрил – всего лишь часть, половина
сокровищ Святого Грааля. Они были похоронены под развалинами храма вместе с
самой чашей… и это помогает понять ее истинное значение. Документы наделили
тамплиеров такой огромной властью лишь потому, что благодаря им стало возможным
осознать истинную природу Грааля.
Истинную природу Грааля? Софи окончательно растерялась. Она
всегда думала, что чаша Грааля представляет собой сосуд, из которого пил Иисус
во время Тайной вечери и с помощью которого Иосиф Аримафейский ловил затем
капающую с креста кровь распятого Христа.
– Грааль – чаша Христова, – сказала она. – Что
может быть проще?
– Софи, – Лэнгдон наклонился к ней и говорил теперь
шепотом, – если верить Приорату Сиона, то Грааль никакая не чаша. Члены
общества утверждают, что легенда о Граале лишь красивая аллегория, метафора для
обозначения чего-то другого, гораздо более могущественного. – Он на
секунду умолк, затем продолжил: – Чего-то такого, что прекрасно сочетается с
тем, что ваш дедушка пытался сказать нам сегодня, в том числе и со всеми его
символическими ссылками на священное женское начало.
Все еще не уверенная в правоте его слов, Софи взглянула на
Лэнгдона. Он улыбался, но глаза оставались серьезными.
– Хорошо, – сказала она. – Допустим. Но если
Грааль не чаша, тогда что это?
Лэнгдон предвидел этот вопрос, но до сих пор так и не решил,
как лучше на него ответить. Ответ был невозможен без ссылки на соответствующий
исторический контекст, в противном случае это вызовет у Софи лишь недоумение.
Именно такое недоуменное выражение лица наблюдал Лэнгдон у своего редактора
несколько месяцев назад, когда принес ему план рукописи, над которой работал.
– Так вы утверждаете, что… – Тут редактор поперхнулся,
закашлялся, поставил бокал вина на стол рядом с недоеденным ленчем и уставился
на него. – Вы это серьезно? Быть такого не может!
– Совершенно серьезно. Недаром же я потратил целый год на
исследования.
Знаменитый нью-йоркский редактор Джонас Фаукман нервно
затеребил козлиную бородку. На протяжении всей своей блистательной карьеры ему,
несомненно, довелось повидать немало книг с самыми дикими идеями, но ни с чем подобным
сталкиваться не доводилось.
– Послушайте, Роберт, – сказал он после паузы, –
поймите меня правильно. Мне нравится ваша работа, мы с вами всегда прекрасно
ладили. Но если я соглашусь напечатать эту книгу, то целые месяцы под окнами
моего издательства будут стоять пикеты. Кроме того, она просто пагубна для
вашей репутации. Вы же ученый, историк, преподаете в Гарварде, а не
какой-нибудь там популяризатор дешевых сенсаций, решивший урвать лишний доллар.
Скажите, есть ли у вас хоть какие-то надежные доказательства, подтверждающие
эту версию?
Лэнгдон улыбнулся и достал из кармана твидового пиджака
листок бумаги. Протянул его Фаукману. То был библиографический список из
пятидесяти наименований – книги известных историков, как современных, так и
средневековых. Многие из этих книг давно стали своего рода научными
бестселлерами. Сами их названия служили косвенным подтверждением теории
Лэнгдона. Фаукман пробежал глазами список, и на лице его появилось выражение,
какое бывает у человека, вдруг узнавшего, что Земля на самом деле плоская.
– Да, кое-кого из этих авторов я действительно знаю. Они…
настоящие историки!
Лэнгдон усмехнулся:
– Так что, как видите, Джонас, это не только моя теория. Она
уже давно вселилась в умы. Я просто выстраиваю на ней свою книгу. Ни в одном из
серьезных исторических трудов еще ни разу не исследовалась легенда о чаше
Грааля, с чисто символической точки зрения, разумеется. И иконографические
свидетельства, которые я нашел в поддержку этой теории, тоже выглядят
достаточно убедительно.
Фаукман не сводил глаз со списка.
– О Боже! Одна из книг написана самим сэром Лью Тибингом,
членом Королевского исторического общества.
– Тибинг почти всю жизнь посвятил изучению чаши Грааля.
Вообще-то именно он является моим вдохновителем. Он верит в это, как и все
остальные упомянутые здесь авторы.
– Вы что же, хотите сказать, все эти историки действительно
верят в… – Тут Фаукман запнулся, не в силах подобрать нужных слов.
Лэнгдон опять усмехнулся:
– Согласно общепринятому мнению, чаша Грааля – сокровище,
которое чаще всего пытались разыскать на протяжении истории человечества. Она
породила массу легенд, стала причиной войн и поисков, занимавших порой всю
жизнь некоторых людей. Неужели все это оправданно, если Грааль просто какая-то
чаша? Если так, то почему тогда другие реликвии, такие как, к примеру, терновый
венец, крест, на котором был распят Иисус, не вызвали подобного интереса? На
протяжении всей истории чаша Грааля занимала особое место в умах людей. –
Лэнгдон улыбнулся. – И теперь вы знаете почему.
Фаукман недоверчиво тряс головой.
– Но раз об этом написано столько книг, почему тогда о нашей
теории наслышаны единицы?
