Какое-то время я потратил на совершенно пустое занятие: клял себя за то, что не прислушался к советам Николь. Чего уж проще было дать денег тому же трактирщику, чтобы приглядел за «нашим» подгулявшим другом, а самому идти в полицию!
Я еще раз огляделся. Вокруг одни собратья по несчастью. Я стиснул зубы от злости, вообразив, как повезло мадемуазель де Понсе. Оглушив меня кувшином и опоив виски, она намеревалась выиграть пару дней. Знала бы злодейка, какой подарок я сделал для нее, по собственной нерасторопности угодив в передрягу!
Что ж, нужно дождаться какого-нибудь офицера и еще раз заявить, что я не бродяга, а российский дипломат.
Но потом? Что потом? Возвращение в Россию? С повинной к государю императору?
Впрочем, нет! Теперь я знал, кто убил лейтенанта Феклистова и должен был добиться его поимки! Но для начала нужно вырваться из плена!
Заскрипело дерево, в полу открылся люк, и наверх поднялись три субъекта. Я обрадовался, решив, что бог услышал мои молитвы! Но это оказались поварята. Двое выглядели немногим чище моих соседей. Зато от котла, что они тащили, воняло хуже, чем от всех узников вместе взятых, включая свиней и овец с козами. Третий господин в офицерской форме наблюдал за поварятами с такою ревностью, словно те делили не отвратительнейшее пойло, а сокровища английской короны.
— Supply for wind-mill! — воскликнул кто-то.
— Эй, мистер, — услышал я чей-то шепот.
Обернувшись, я увидел соседа, получившего давеча банником по зубам.
— Чего тебе? — буркнул я.
— Мистер, ты от своей порции не отказывайся. Отдай ее мне, — попросил он.
— А с чего ты взял, что я от нее откажусь? — насторожился я.
— Все новички поначалу воротят нос от харчей, — объяснил оборванец.
Повара разливали варево по плошкам. Офицер следил за тем, чтобы никого не обделили. Дошла очередь и до меня.
— Жрать будешь? — спросили меня.
Я посмотрел на содержимое котла и понял, что не буду. Я не чувствовал голода, да и с царившим в трюме смрадом не настолько обвыкся, чтобы есть отвратную гороховую похлебку. Но, вспомнив соседа, буркнул:
— Буду! Двойную порцию!
— А рожа не треснет?! — взъярился кок.
— Мне положено. Я завтрак пропустил!
— Да ты после вольных харчей еще неделю без пайка обойдешься, — возразил кок.
Неожиданно за меня заступился офицер. Мое требование предоставить мне пищу привело его в неописуемый восторг.
— Непременно накормите этого господина! — воскликнул он. — Видите, какой аппетит пробудил в нем суп, сваренный по моему рецепту!
Его голос показался мне знакомым, но в полумраке я не разглядел лицо достаточно хорошо. Я потупил взор. Рецепт вызывал у меня одно желание: вылить получившуюся бурду за шиворот изобретателю! А тот продолжал восторгаться моим аппетитом:
— Человек, едва поступивший на службу, только от домашних харчей! И этот человек требует накормить его моим супом! Это говорит о том, что он по достоинству оценил питательность и полезность моего блюда! О, говорю я вам, наступит время, когда мой суп будут подавать в лучших домах Лондона и Парижа, а не только в казармах и на галерах!
Я терпеливо ждал, пока он выговорится, в расчете заслужить симпатию. Кок хмыкнул, наполнил плошку и подал мне. Даже в темноте я заметил, что суп в плошке столь жидкий, словно повар полагал, что основой питания является вода, а все остальное — специи для придания вкуса.
— Господин офицер, — обратился я к суповару. — Я российский дипломат, попал сюда по недоразумению. Прошу вас, доложите своему начальству.
— Российский дипломат! — хмыкнул тот. — А что ж не испанский король?!
Он отвернулся, и кашевары двинулись дальше. Я едва сдержался, чтобы не плеснуть похлебку Суповару в спину.
Со всех сторон доносились чавканье и непотребные звуки, прояснившие значение слов «supply for wind-mill»: по ходу трапезы люди без зазрения совести пускали ветры.
Обильную дань собирала и морская болезнь. Несчастные страдальцы рыгали, чуть ли не выворачиваясь наизнанку, и кислый запах блевотины пронизывал спертый воздух.
Я опустил свою плошку на пол и подвинул ее к соседу. Он посмотрел на меня с благодарностью и промолвил:
— Спасибо, мистер! Храни тебя бог!
Хорошая зуботычина превратила английское быдло в джентльмена. Оборванец поставил на пол свою, уже опустошенную, посудину и подтолкнул ее ко мне.
Корабельные поварята оделили пайкой последнего узника и сразу начали собирать пустую посуду. Я всматривался в Суповара, пытаясь припомнить, где слышал его голос. В полумраке я различал на его лице умильное выражение, с которым он смотрел на пустые плошки. Но вспомнить этого господина я так и не смог.
Он покинул нашу палубу. Поварята собрали свой скарб и исчезли в люке. А через минуту появились два офицера и матрос. Последний развесил несколько масляных фонарей, в трюме стало светло. Я получил возможность разглядеть грязные рожи соседей. Встретившись со мною взглядом, ближайший бедолага улыбнулся. При этом его физиономия претерпела жуткие метаморфозы. Сначала губы дрогнули и растянулись в несколько застенчивой улыбке, его лицо просветлело, и я невольно улыбнулся в ответ. Тогда он улыбнулся смелее, обнажив черные десна. Лицо, только что казавшееся приветливым, вызывало отвращение. Я скрыл смятение, а сосед улыбался, раззявив черный рот. Половины зубов в нем не хватало. Поневоле я устыдился давешнего поступка и понадеялся, что столь катастрофические разрушения вызвала не моя зуботычина.
Появились новые офицеры. Они пришли преподать нам урок артиллерийского дела. За их спинами с мушкетом наизготовку держался матрос. Я думал о том, как бы вновь заявить о своем дипломатическом статусе. Слушал я невнимательно, а если мысли и переключались на предмет урока, то для того, чтобы оценить, можно ли изловчиться и пальнуть из пушки вертикально вверх и получится ли из такого выстрела какая-нибудь выгода?
— Господа офицеры, проводите меня к начальству! — громко потребовал я по окончании занятия. — Я российский дипломат и попал сюда по недоразумению.
В ответ они объявили, что лишают меня очередной трапезы за нерадивое отношение к учебе.
— Не больно-то и хотелось, — буркнул я.
Желудок мой уже подвывал, но при напоминании об отвратительной похлебке голод отступил.
Матрос собрал фонари и ушел вместе с офицерами. Мы маялись в полумраке, сгустившемся пуще прежнего. Я хотел познакомиться поближе с беззубым товарищем по несчастью, но тот завел беседу с другим соседом.
Отдыхали мы недолго. Вновь появились офицеры в сопровождении большой группы вооруженных мушкетами солдат в красных мундирах. Сверху донеслась команда. Один из офицеров прокричал:
— Ну, вы, лежебоки! Поднять якорь!
