— Вот как, — промолвил я и добавил: — Что ж, даже если воевать не придется, все равно нужно быть наготове. Пойду проверю, как тренируются мои ребята.
Я всегда ненавидел войну. По моему глубочайшему убеждению, все патриотические лозунги прикрывают беспредельное тщеславие или беспардонное стяжательство. Ну, какое дело простому человеку до того, кто владеет Измаилом — турки или русские?! Но нет же, столько жизней загублено!
Я сам чудом остался жив после итальянского похода и немедленно подал в отставку, решив, что нужно быть безнадежным идиотом, чтобы отдать жизнь ради игрищ сильных мира сего. В следующий раз, даже если турки займут Москву, на меня не рассчитывайте, мысленно сказал я российской короне.
Но теперь со мною что-то произошло. Узнав, что английская эскадра движется к российским берегам, я не мог сидеть сложа руки. Случись воевать — в бой меня не пошлют. Это ясно. Но в качестве переговорщика вполне могут использовать.
Я вообразил себе встречу с государем императором. Heus-Deus, что я скажу?! «Ваше величество, вы давеча говорили о войне, так вот я ее принес…»
Конечно, это всего лишь игра воображения. Англичане не отправят меня на русский берег, поскольку там не посмотрят на мой новый статус английского посланника, а повесят как предателя. И правильно сделают!
Лорд Нельсон предполагает использовать меня в составлении писем, а также переговоров на борту. Но я скорее выброшусь в море, чем встречусь с кем-нибудь из соотечественников в качестве английского служащего!
Рассматривал я такой вариант. Эскадра разделится: часть перекроет подходы к Ревелю, а другие корабли отправятся громить российский флот. Возможно, меня отправят на судно, оставленное прикрывать боевую группу от подхода датчан или шведов, если те надумают поспешить на помощь к российским союзникам. И придется отсиживаться в тылу, пока сумасшедший Нельсон будет воевать с русскими.
Что-то во мне перевернулось. Я не мог спокойно наблюдать, как англичане готовят нападение на Ревель и Кронштадт. Я не знал еще, что, но знал, что должен что-то непременно предпринять, должен помешать англичашкам. Помешать любой ценой! Если понадобится, проникнуть в каюту вице-адмирала и оторвать ему вторую руку, а заодно и глаз второй выбить. И пусть потом меня вздернут на рее!
Вот таким сделалось мое настроение. А самое забавное — теперь меня не беспокоил тот факт, что погибну безвестно и никто на Родине не узнает о моих подвигах, не оценит их.
Я проводил тренировки, а в голове созревал хитроумный план. Я задумал организовать учения в условиях, приближенных к боевым. Например, взять на абордаж «Defiance». Пусть одни штурмуют этот корабль, другие наблюдают за учебным боем. А я с группой самых отчаянных головорезов из числа моих недотеп поднимусь на борт «London»’а и захвачу в плен Мандаринчика. Вместе с его молоденькой толстушкой. Вся затея будет выглядеть как наглядный урок. Но в ходе операции я планировал надолго вывести из строя адмирала, а затем предъявить вице-адмиралу письмо от графа Сен-Винсена. Правда, письма-то подходящего на руках пока не было. В этом вопросе я возлагал большую надежду на каналью Каню.
Подлый французишка собирался на боковую, но я заставил его подняться, едва не вытряхнув из гамака. Жан наскоро оделся и вышел со мною на верхнюю палубу.
— Что-с случилось, сударь? — сонным голосом поинтересовался он.
— Послушай-ка, Жан, — начал я. — Ты, помнится, у нас большой мастер подделывать чужой почерк…
— Так вот вы о чем-с. — Подлый французишка стряхнул остатки сна, правда, настроение его не улучшилось.
— Ладно-ладно! — успокоил я его. — Мне нужно вот что.
Я достал из-под полы мундира бумаги и протянул Жану.
— Стой так, чтобы их никто не видел, — велел я.
Французишка развернул документ и пробежал его глазами.
— Что-с это? — спросил он.
— Старый приказ, — пояснил я. — Смотри, его подписал сам король, а также первый лорд адмиралтейства граф Сен-Винсен, лорд Трубридж и лорд Маркхэм. Я хочу, чтобы ты подделал все эти подписи и написал новое письмо. У меня есть чистый лист такой же бумаги. Это сделать нужно немедленно.
— Сударь! Барин! — взвыл Жан. — Вы хотите-с, чтобы я подделал-с подпись английского короля?!
— А что тут такого? — возмутился я. — Ты же подделывал мою подпись!
Французишка несколько секунд смотрел на меня и, видимо, оценив, что я ближе, чем английский король, обреченно спросил:
— А что-с писать?
Мой расчет оказался верен. При напоминании, как ограбил меня, пристыженный Жан, чтобы хоть как-то загладить вину, согласился выполнить рискованное поручение.
— Напиши, — сказал я, — что сэру Хайду Паркеру и сэру Горацио Нельсону поручается отправиться в Данию и, действуя методами военного убеждения, уговорить датчан выйти из Вооруженного нейтралитета Севера. А поход на Ревель и Кронштадт, напиши, отменяется. И смотри мне, свой талант в полной мере раскрой, чтобы почерк отличить нельзя было!
Жан Каню внимательнее присмотрелся к бумаге и промолвил:
— Барин-с, сударь вы мой, тут почерк не имеет-с такого уж важного значения-с. Главное — написать аккуратно-с…
— Как же не имеет?! — возмутился я. — А ну как они по почерку определят, что письмо фальшивое!
— Посмотрите-с сами-с, — французишка повернул бумагу ко мне, — почерк-с самого-с письма-с заметно отличается от подписей-с. Это писали-с писари-с.
— Конечно! Сам король, может, и писать не умеет! — Я покосился на мосье.
— Письмо-с можно просто написать каллиграфическим почерком-с, — высказался Жан. — Но как подделать подписи? И как подделать клеймо-с?
Я снова взял бумаги и просмотрел их еще раз. Жан оказался прав. Он следил за мною, озабоченно поджав губы. Мосье Каню изображал глубокое сожаление по поводу того, что моя затея оказалась неудачной. Но я-то видел каналью насквозь. В душе он радовался тому, что нашел способ отвертеться от участия в сомнительном деле.
Я взял оба листа, наложил их один на другой, а затем оторвал нижнюю часть приказа — с подписями и клеймом.
— Может, оно-с и к лучшему-с, — с облегчением вздохнул Жан.
— Что к лучшему-с?! — передразнил я французишку. — Вечно умничаешь! А дельного ничего предложить не можешь. Видишь, теперь края надрыва у бумаг совпадают. Повернем дело таким образом, будто кусок с подписями оторвался от той бумаги, на которой ты и состряпаешь приказ. Так что иди и сделай, что я велел! И как можно скорее!
Я вручил ему верхние части обоих листов.
— Барин-с, но на корабле-с очень трудно-с спрятаться, — заныл французишка. — Что будет-с, если кто-нибудь застанет меня-с за этим занятием-с?!
— Что будет, что будет! Повесят тебя! Мог бы и сам догадаться! — порадовал я каналью и добавил: — Иди пиши! «Каллиграфическим почерком-с!» На превосходном английском! Не вздумай употребить кокни!
