— Вы видели?! Видели?! — закричал он. — Вы думаете, это случайность?! А, Александр Есич? Это тот самый полтергейст, о котором я вам говорил!
— А ну марш в комнату! — приказала ему Елена Владимировна, удаляясь вслед за подталкиваемым ею мужем.
Я с вожделением проводил ее взглядом, затем поднял фагот. «Не стой под трубой, когда соберешься ущипнуть эту женщину», — подумал я, вешая инструмент на прежнее место.
Я вернулся к себе в комнату и лишь собрался предпринять вторую попытку в борьбе с гардеробом, как в дверь опять постучали. На этот раз — Елена Владимировна.
— Извините нас, пожалуйста.
— Да что вы, ничего страшного…
— На него так находит иногда, а вообще он спокойный человек.
— Елена Владимировна, не беспокойтесь. Все в порядке.
— Давайте, мы с сыном поможем вам, — предложила она. — Его зовут Витей.
«Прекрасное имя для мужчины», — хотел сказать я, но не успел.
— Виктор! — крикнула Елена Владимировна так неожиданно, что я даже вздрогнул и подумал, что наверняка ее пациентам после того, как они вылечиваются от шизофрении, приходится лечиться от заикания.
На зов пришел их сын, шестнадцатилетний подросток с многочисленными порезами на лице, как будто по утрам он не брился, а топором выкорчевывал волоски по одному вместе с корнями.
— Здрасьте, — буркнул он.
— Привет! — ответил я.
Витя, действительно, производил впечатление нелюдимого подростка. Видно, пример отца ему подсказывал, что с психиатрами лучше общаться поменьше, и потому он стал замкнутым и молчаливым.
Под руководством Елены Владимировны мы быстро и довольно-таки рационально расставили мебель. А напоследок они предложили мне поужинать с ними. И я был рад, потому что один долго б мучился со своим барахлом, да и перекусить хотелось, а готовить самому пока было не из чего и лень. Вот только слова дворника дяди Саши никак из головы не выходили. А Елена Владимировна с сыном были настолько любезны и предупредительны, что, когда они ушли, я даже в постель заглянул: не подложили ли мне ежа? Может быть, для такого случая соседский сын его и выращивал?
Хотя, что было заглядывать под одеяло?! И так ясно, что дружелюбие Воронковой — это вам не еж в постели. Это — целый дикобраз! Знаете, когда в роту поступает молодой солдат, «деды» в первый день ему все позволяют, сигаретами угощают, в солдатскую чайную с собой зовут. Паренек радуется, думает, что в хороший коллектив попал, в тот же вечер письмо мамке пишет, мол, все хорошо, ребята отличные, «деды» есть, а «дедовщины» нет, и не подозревает о том, что на следующий день ему разобьют морду, если он хоть на шаг отстанет во время утренней пробежки, и будут лупить нещадно за каждый нечищенный в роте сапог. Так и Елена Владимировна решила со мной поступить. «Сегодня диванчик поможет подвинуть, котлеткой угостит, — думал я, — а завтра скажет: курить только на лестничной клетке, чистить зубы после каждой сигареты, никаких женщин и туалет по утрам занимать с восьми до восьми пятнадцати. А мне в благодарность за радушие, проявленное накануне, будет неловко послать ее к черту!»
И я решил с первого же дня заставить соседей смириться с теми правилами, по которым собирался жить. Я взял мобильник, порывшись в чемодане, отыскал записную книжку и набрал номер Пашкиного домашнего телефона. Прослушав штук десять длинных гудков, собрался было дать отбой, но неожиданно раздалось резкое, будто сорвавшееся с цепи «Алло!».
— Паш, привет! Ты чего так орешь?! — ответил я.
— Да я только вошел. Дверь открываю, слышу — телефон надрывается, бросился со всех ног, даже дверь не закрыл! Обожди — закрою!
Пашка был моим армейским другом. Бывший вертолетчик, он уволился год назад, и тогда же во время моего отпуска мы с ним подцепили одну девчонку на Тверской. Она занималась древнейшей профессией и оставила нас в восторге от своего искусства.
— Алло, Сашок! — Пашка вернулся к телефону. — Ты там как — справился с переездом-то?
— Справился-справился.
— Извини, но я никак тебе не мог помочь. Сегодня как раз съемки были. Скоро в кино меня увидишь с вертолетом. Боевик снимают.
— Ну, ты теперь знаменитость! Слушай, я чего тебе звоню: помнишь, год назад мы с тобой одну телку трахали? Наташей ее звали.
— Ну, было дело.
— Ты вроде тогда телефон ее записал?
— Может, и записал?
— Паш, посмотри. Я хочу выписать ее к себе домой.
— Сейчас гляну, но я не уверен, что он у меня сохранился, — ответил Пашка.
— Ты-то с нею больше не встречался? — спросил я.
— He-а. А на фига? Они сейчас на каждом углу толпами стоят. Вот, вроде нашел. Не знаю, та ли это Наташа, но если даже и не та, то тоже не откажет. Пиши.
— Говори, я запомню.
Пашка продиктовал мне номер телефона, и я повторил его несколько раз, чтобы не забыть. А затем спросил:
— А ты-то не хочешь к нам присоединиться?
— Не-е, — протянул он в ответ, — я сегодня Машку жду.
— Ну, смотри, если не дождешься, приезжай, я думаю, Наташа обрадуется. Ну, пока! Давай, заезжай, если что.
Я положил трубку и тут же набрал номер, который дал мне Пашка. Мне ответил ангельский голосочек, в обладательницу которого можно было б влюбиться заочно, если забыть по какому поводу ей звонишь.
— Наташа? — спросил я.
— Нет, Наташи здесь больше нет.
— А как ей теперь позвонить?
В ответ послышался смешок.
— Не знаю.
— Извините, — я хотел дать отбой.
— Алло, молодой человек! — послышалось из трубки.
Я вновь приложил ее к уху.
— Да.
— Вам нужна именно Наташа? Другая девушка не подойдет?
— Почему бы нет? — ответил я.
— Вы помните, как к нам проехать?
— Я у вас не был. Наташа к нам приезжала…
— Вам нужен выезд?
— Да, пусть девушка приедет ко мне.
— Тогда назовите ваш адрес.
— Улица Академика Комарова, дом одиннадцать-гэ, квартира пятьдесят четыре.
— А на сколько времени? Вы знаете расценки? — спросила девушка.
— Год назад это стоило сотню баксов.
— Времена меняются, — проворковал ангелочек. — Девушка стоит пять тысяч, выезд не менее десяти тысяч. Вы должны будете заплатить двенадцать тысяч. Десять — за девушку и две — за такси и охранника. Идет?
— Идет, — согласился я.
— Ну, хорошо, — резюмировала ангелочек. — Девушка приедет в течение часа. Желаю вам хорошо провести время.
— Спасибо. А вас как зовут?
