Прошло минут десять, а поезд продолжал стоять.
— Что-то не так, — пробормотал Хобыч и выглянул в окно.
— Толик, пока суть да дело, давай рюкзак мой выбросим, — в сотый раз взмолился Шурик.
— Слушай, кто тебе мешает выбросить его самому?! — возмутился я.
— Блин, Шурик! — отозвался Хобыч. — Что ты переживаешь?
— Давайте выпьем за то нелегкое бремя, которое выпадает каждому из нас в этой жизни, — с этими словами Аркаша плеснул по стаканам водку.
— Вам все шуточки, — посетовал Шурик и выпил.
— Пьешь как на поминках — даже не чокаясь, — поддел его Аркаша.
— Иди ты в задницу! — в сердцах крикнул Шурик.
— Юмор у тебя черный, — поддержал я Сашку.
— Ух, — передернул плечами Хобыч, — хорошо пошла. А чего это мы все стоим?
— Может, пропускаем кого? — предположил Аркаша.
— Пойду, посмотрю, — сообщил я и вышел из купе.
Когда я подошел к двери в тамбур, она неожиданно распахнулась и мне навстречу выскочила Аллочка. Она налетела на меня двумя огромными полушариями, скрытыми под униформой, и я мгновенно размяк и даже обнял девушку, но она оттолкнула меня и закричала:
— Милые мои, а я как раз за вами! Вы посмотрите, что ваш друг вытворяет! Мы ж из-за него ехать не можем!
— Не иначе как ты и его отвергла, и он с горя лег под поезд, — эту фразу я только хотел произнести, но не сумел, потому что, когда обратил внимание на происходившее за спиной девушки, не только потерял дар речи, а, извиняюсь за выражение, просто охренел.
Боря, — будучи в полном здравии и ясном уме, разве чуть-чуть выпивши, — действительно, совсем чуть-чуть, поскольку, если б это было не чуть-чуть, то в соответствии с физиологическими возможностями своего организма он уже валялся б где-нибудь под нижней полкой, — ухватив под уздцы здоровенную лошадь, тащил ее в тамбур, преодолевая сопротивление тщедушного мужичка в железнодорожной форме, грозившегося вызвать милицию.
Нужно заметить, что я тогда не растерялся и принял правильное решение.
— Сходи в наше купе, позови сюда Хобыча, — приказал я Аллочке…
Теперь вы понимаете, почему я сразу вспомнил о Борьке, когда услышал этот оклик «Эй, москали, вы коня моего увели?»
Мы с Хобычем обернулись и увидели мужика в грязной одежде у поваленного забора, рыжая голова которого и золотые шары, покачивавшиеся на ветру, были похожи на солнечную систему, нарисованную в учебнике по астрономии.
— Какого еще коня?! На хрена он нам сдался?! — воскликнул Толик.
— На хрена-а-а? — протянул незнакомец и заорал как сумасшедший. — Куда коня дел, ядрить твою налево?
— Ядри свою и лучше направо, — спокойно ответил Хобыч. — Ну посуди сам, любезный, зачем нам нужен твой конь?
— Я те покажу любезного! Отдавай коня сию минуту! Щас за ружьем пойду! Видел я, как вы вчера Иркину свинью гоняли!
— Да не брали… — начал говорить я.
Но меня перебил Толик:
— Слушай, мужик, — повысил он голос, — здесь твоего коня нет, и мы его не уводили! Так что пойди и проспись.
— А ты че на меня орешь?! Я те хряпало-то заткну! — пуще прежнего возмутился незнакомец.
Тогда Хобыч подошел к нему, ухватил его за шкирку, притянул к себе и, сказав:
— Пшел вон отсюда! — оттолкнул незнакомца и добавил вслед: — Может, у тебя и не было коня?
— Как это не было?! — завопил мужик, вынужденно пятясь и спотыкаясь о доски.
— Рыжий, дай выпить! — заверещал ему вслед Василич; эту фразу он монотонно повторял на протяжении всей свары, но на него никто не обращал внимания.
Незнакомец удалялся, то и дело оборачиваясь и ругаясь:
— Щас ружье принесу, посмотрим — кто кого! Украли коня, ядрить твою налево! И говорят, что у меня коня не было! У меня всегда конь был, у отца моего конь был и у деда конь был! Коня не было!
— Интересно, а где все ж-таки Борька? — спросил я.
На крыльце появилась Ирина.
— Что за шум? Чего тут Витька орал? — спросила она.
— Говорит, что мы коня его увели, — объяснил Хобыч.
— Очумел что ли? — вскинула брови Ира.
— Мать, — жалобно простонал Василич, увидев хозяйку, — найди что-нибудь, помру ж, елки зеленые!
Следом за нею на крыльцо приковылял Аркаша и вышел Шурик. Последний стыдливо избегал взгляда хозяйки. При свете у него обнаружилась ссадина на правой щеке, которую он, видимо, приобрел, скатываясь с лестницы.
— Доброе утро, — сказал Аркаша, который даже вспотел, пока сумел выйти на улицу. — Кто орал?
— Да был тут один, — ответил я и спросил: — А Борька-то где?
— А что, здесь его нет? — спросил в ответ Шурик.
— Мы не видели, — произнес я. — Ир, ты Борьку не видела?
— А он разве выходил? — удивилась хозяйка.
— Да ладно тебе, — окликнул меня Хобыч. — Никуда он не денется. Давай-ка лучше пока что заборчик на место поставим.
— Да уж поставьте! — откликнулась Ира.
— Петровна, может, найдешь чего-нибудь! Ей-богу ж, помру, елки зеленые! — вновь завыл Василич.
— Какая я тебе Петровна?! Давай к своей дуй! Нечего тут сидеть! — приказала ему хозяйка.
— Да ты что, не понимаешь? Она же мне выпить не даст! — отчаянно закричал Василич.
— Так и я не дам, — отрезала Ира и пошла в дом.
— Петровна-а-а-а, — завыл вслед мужик. — То есть, тьфу ты, твою мать! Иваннна-а-а-а!
Мы с Толиком занялись починкой забора, а Василич томился рядом, клянчил деньги на выпивку и стыдил нас за то, что мы испугались его жены и потому отказывали ему. А мне покоя не давало отсутствие нашего друга, Борьки. Хобыч несколько раз повторил, чтоб я не тревожился и не сеял панику. Но, после того как мы поставили поваленный давеча свиньею забор, как рыжий Витька пришел со здоровенным дрыном поинтересоваться насчет пропавшего коня и огрел этим дрыном Василича, попросившего на водку, за что получил от обидевшегося Василича обрезком доски по физиономии, и, размазав кровь, пошедшую носом, отправился за ружьем, как Василич, пострадавший из-за нас, получил-таки от меня сто рублей и умчался с неким Кузьмичом на «запорожце», как Ирина приготовила вкусный завтрак и мы аппетитно поели прямо во дворе на свежем воздухе, а Борька за все это время так и не объявился, Хобыч тоже забеспокоился, не случилось ли чего с нашим товарищем? Тогда Шурик, — которого наша веселая хозяюшка затретировала окончательно, пожаловавшись на то, что ей было печально минувшей ночью, а он, неблагодарный, так и не пришел скрасить ее одиночество, — отправился побродить по деревне в надежде, что Борька затесался случайно к кому-нибудь в гости; мы остались переваривать завтрак, строить предположения и теряться в догадках по поводу исчезновения нашего товарища.
