— Сколько времени?
Я посмотрел на часы и открыл было рот, чтобы ответить, но страх овладел мною настолько, что я потерял всякую способность логически мыслить и решил, будь что будет, а я никуда не полечу.
Двойник несколько мгновений смотрел на меня, а потом крикнул:
— Отвечай: одиннадцать сорок шесть, и иди вон в ту сторону, — он еще раз указал мне взмахом руки, куда я должен пойти.
— Никуда я не пойду! — крикнул я срывающимся голосом. — Сам катись. Явился неизвестно откуда и убирайся!
Я не выдержал и с кулаками набросился на двойника. Я колотил его изо всех сил отчаянно и бестолково, а он, растерявшись от неожиданности, втянул голову в плечи и кое-как прикрывался руками от ударов. Неожиданно Вика обхватила меня сзади. Она оказалась на редкость сильной, и мне не сразу удалось вырваться из ее рук. А в тот момент, когда я высвободился, двойник изо всех сил ударил меня кулаком в челюсть. Я отлетел и пролетел бы далеко, если б не наткнулся на нечто невидимое. Это «нечто» пнуло меня, и я совершил-таки тот перелет, которого так хотел избежать.
Все произошло так неожиданно я даже не понял, что лечу в другом измерении, и единственное желание, которое у меня было, это поскорее обрести почву под ногами и снова наброситься на двойника. Ярость настолько овладела мною, что я не отдавал себе отчета в том, как изменилась окружающая среда во время моего перемещения, а потому на описании виденного остановлюсь позже.
А пока перейду к тому, как я приземлился. Я просто шлепнулся прямо перед своим двойником, который возился с колесом «жигуленка» сидя на корточках. Он видел, как я появился ниоткуда, и глаза его расширились от изумления. Я же, охваченный бешенством, схватил подвернувшийся под руку домкрат и размахнулся им, чтобы ударить по голове своего обидчика. Тот так и не шелохнулся, просто оцепенел от ужаса. И когда я уже был готов обрушить страшный удар на голову несчастного, до меня вдруг дошло, что этот двойник совсем не тот двойник, с которым я только что подрался. Я, наконец, сообразил, что перемещение во времени свершилось, и теперь я нахожусь в роли того, первого двойника. Я вспомнил: в каких теплых отношениях с Викой находился мой соперник, и сознание того, что я занял его место, вселило в меня сладкое чувство превосходства над тем слюнтяем, который сидел на корточках передо мной, не в силах от страха ни пошевелиться, ни вымолвить что-нибудь. Я снисходительно улыбнулся, швырнул на землю домкрат и сказал:
— Ну что, трухнул, салага?! То-то, сиди и не рыпайся, — я похлопал его по плечу. — А где же моя дорогая амуретка? — спросил я по-хозяйски и оглянулся в поисках Вики.
Она оказалась прямо передо мной и, судя по выражению лица, тоже была в шоке от моего появления. Однако прежде, чем я успел что-либо сказать, Вика обрушила на мою голову тяжелый удар разделочной доской, и я потерял сознание.
Глава 3
Очнулся я в машине, крепко привязанным к сиденью. Сильно болела голова, перед глазами плыли круги, а тело онемело и затекло, но пошевелиться я не мог.
— Кто ты такой? — услышал я голос своего второго двойника.
Я попытался ответить, но лишь промычал что-то невразумительное. Я сидел на переднем правом сидении, а второй двойник стоял рядом у открытой дверцы. Вика отстранила его в сторону и склонилась надо мной. Некоторое время она всматривалась в мои глаза, придерживая меня за подбородок, а затем несколько раз ударила меня по щекам. Мало-помалу сознание мое прояснилось, и, хотя по-прежнему адски болела голова, я получил возможность связно выражать мысли. Я подробно рассказал Вике и своему новому двойнику обо всем, что со мною произошло. Они внимательно выслушали меня, не поверили ни одному моему слову и сделали заключение, что я — оборотень, принявший облик Жени. После чего между ними разгорелся спор о том, что со мною делать. Вика настаивала на том, что меня необходимо на всякий случай пристукнуть, а труп оттащить куда-нибудь подальше. Можете себе представить, как весело мне было это слышать! Однако новый двойник категорически возражал против смертной казни, поскольку считал, что между исчезновением прибора и моим появлением существует какая-то связь. Тогда, дабы выяснить, куда исчез прибор, Вика предложила пытать меня огнем. Господи, я и не подозревал в ней таких садистских наклонностей! Предложение Вики было принято моим новым двойником, но, к моему счастью, никто из них не отважился привести приговор в исполнение. При этом Вика ругала моего двойника, обзывая его «ни на что не способным рохлей». Он в ответ предложил ей пытать меня самой, на что Вика заявила, что с большим удовольствием пытала б его самого, но неженское это дело. Я все время пытался вмешаться в их спор, но меня они слушать не хотели, и каждая моя попытка открыть рот прерывалась их окриком «заткнись!» В конце концов, они решили держать меня в машине и по очереди караулить. После этого мой новый двойник забрал ключи от машины, а Вика объявила мне, что, если я попытаюсь из машины выбраться, то получу домкратом по голове. Она быстро перерезала веревку и — не успел я распутаться — захлопнула дверцу. Я остался наедине с Рыжиком, а мой второй двойник на всякий случай погрозил мне топориком, который достал из багажника.
Я откинул спинки передних сидений и лег спать. Заснул очень быстро, а когда проснулся, было темно, возле машины с топориком в руках дежурила Вика. Я сел по-турецки и задумался. А подумать было о чем.
Во-первых, о своем открытии. Я изобрел прибор, с помощью которого можно перемещаться в n-мерном пространстве. Прибор уникальный и очень сложный. С его помощью можно так воздействовать на гравитационное поле, что возникает своеобразный вихрь из микрочастиц, центром которого является прибор. Материя, находящаяся внутри этого вихря, приобретает свойства нейтрино и перестает взаимодействовать с нормальной материей. В результате вещество как бы «проваливается» сквозь n-мерное пространство. Все это чертовски сложно изобрести и еще сложнее реализовать на практике. Но когда мне удалось это сделать, выяснилось, что совершить перемещение в n-мерном пространстве можно и просто так — получив пинок под зад. Правда, требуется, чтобы пнул тебя какой-нибудь n-мерный субъект. А если эдакий субъект попадет в наш мир?! Будет гулять по земле невидимым и раздавать пинки направо и налево. Вышел из автобуса, тут тебе раз — под зад коленом и падаешь ниц перед Иоанном Грозным. А какой-нибудь скиф свалится на улицу Тверская и сразу же умрет, задохнувшись выхлопными газами. Интересно. Но это все во-первых.
А во-вторых, в результате всего происшедшего я узнал, что движение по времени в замкнутом цикле отнюдь не означает точное копирование. Меня действительно отбросило назад во времени, как и моего первого двойника, однако мои дальнейшие приключения отличались от того, что происходило с ним, причем не в лучшую сторону. Это все равно, что целый день кататься на метро по кольцевой линии. Какие-то основные события непременно будут происходить, а какие-то события нет. Так, если электричка метро трижды объедет с тобой по кольцу, то ты обязательно три раза проедешь через станцию «Октябрьская». Но первый раз ты можешь проспать сидя в углу вагона, второй раз проедешь занимаясь любовью на полу со случайной пассажиркой, а в третий раз тебя застрелит ее муж. Но вот вопрос: какие события считать основными, а какие незначительными? Незначительными в том плане, что их можно изменять без ущерба какому-то основному процессу? И как узнать, что является основным процессом и какие события его определяют? Скажем, для машиниста важно, что после станции «Киевская» он привел поезд к станции «Парк культуры», после которой последовала ни в коем случае не «Кропоткинская», а именно «Октябрьская». И это движение он воспринимает как нечто самое важное в данный момент. А человеку, затосковавшему в углу вагона, видимо, будет все равно, на какую станцию его занесло в тот момент, когда он нашел утешение у случайной попутчицы. И уж совсем безразлично: быть ли убитым, проезжая в третий раз «Октябрьскую» или чудесным образом оказавшись на станции «Гостиный Двор» в Санкт-Петербурге. Так что же объективно является основным процессом в этом случае? Если движение поезда, то несчастному убиенному смотреть бы в окно и в унисон с машинистом благоговеть оттого, что за «Парком культуры» следует «Октябрьская», а он, чудак, считает более важным в этот момент вершить на полу радостный обряд любви с замужней женщиной. Если же основное — это коллизии в личной жизни, то машинисту бы тормоза рвануть и кричать: «Караул! В моем поезде человек тоскует!», а он вместо этого торжественно объявляет: «Следующая станция — „Добрынинская“». Так в чем же заключается основной процесс, кто его определяет? Сложно ответить, но в чем-то мы трагически ошибаемся. Что-то важное происходит рядом с нами, а мы делаем субъективную ошибку, принимая ничего не значащие явления за вехи основного пути. А может, ошибка в том, что мы вообще не там ищем. Думаем, что основной процесс — это что-то объективное, может быть и так. Но может быть, это понятие субъективное, и у каждого свой путь, своя судьба, и нет ничего общего. И проехал человек трижды через «Октябрьскую» совершенно случайно, а не потому что для него, как и для машиниста, было важным попасть на эту станцию сразу же после «Парка культуры», не заезжая на «Кропоткинскую».
