— Я начну не с оправдания обманов, а с их устранения. Впрочем, их было меньше, чем вы думаете. Вам уже стало известно, что Кэролайн покинула нас не летом, как я утверждал при первой нашей встрече, а в январе. Но мы не настаивали на ее отъезде. Это было ее собственное решение. Правильнее было бы сказать, что она уехала вопреки нашему желанию. Это два основных уточнения. Дальнейшее касается того, о чем мы с вами не говорили.
Хозяин поместья помолчал, будто собираясь с мыслями. Я его не торопила. Супруга его оставалась недвижной, продолжая смотреть в пол.
— Вы, мисс Вульф, должны уяснить себе, что я не очень здоровый человек. Фактически, хотя я и рад был бы поверить своим оптимистически настроенным докторам, жить мне осталось не так уж много. Детей, как вы знаете, у меня теперь нет. Даниель наверняка поведал вам трагическую историю гибели моего сына, и я уже говорил вам об обстоятельствах своего настоящего брака, которые нас обоих повергают в величайшую грусть. Мы с Матильдой страстно хотели родить ребенка. Для меня, естественно, второе дитя никогда не возместило бы потерю первого сына, но я позволил себе верить, что его появление в какой-то степени уменьшило бы горечь утраты. Вы молоды и вряд ли способны понять, что это могло для меня значить, но все же попытайтесь войти в мое положение. Желание… да что там желание, просто насущная необходимость, оставить после себя маленькое существо, созданное тобою, дать жизнь новому человеку, находясь, в сущности, на краю могилы… Да нет, в вашем возрасте это трудно понять, ведь у вас еще все впереди. А у меня практически не осталось никакого будущего.
И вновь последовала пауза, гнетущее молчание, которое, впрочем, не тяготило меня. Не хотелось мне торопить этого человека с рассказом. Пусть оно идет, как идет.
— Естественно, — наконец заговорил он, — мы решили что-нибудь предпринять, Усыновление было возможно, но юридически этому немало препятствовал мой возраст. Несомненно, что с моим влиянием можно было преодолеть все эти бюрократические препоны. Но мне, повторю, было страшно важно, чтобы ребенок был моим не только по документам, но и биологически. Я старомодный человек, мисс Вульф. Боюсь, что природное отцовство значит для меня слишком много. Я хотел, чтобы ребенок, который получит мое имя, был бы моим ребенком. Мой ребенок. Я бы все отдал, чтобы это дитя родила мне Матильда, но есть вещи, которых не купишь ни за какие деньги… И все же одна возможность оставалась, хотя и не так легко было одному из супругов решиться на это и дать свое согласие. Я, как вы понимаете, имею в виду приглашение суррогатной матери. Это было моим последним шансом…
Суррогатная мать. Вот оно! Эти слова, прозвучав, повисли в воздухе пучком искусственных цветов, таких ярких, таких чертовски осязаемых, что публика могла лишь дивиться, что подобное кто-то способен утаить. Старик и юная женщина. Мое эстетическое чувство было покороблено. Но я, естественно, виду не подала. Итак, суррогатная мать.
— У вас, мисс Вульф, на удивление бесстрастное лицо. Ваша невозмутимость говорит о том, что все мои нынешние откровения для вас не новость, ибо вы подозревали это и раньше. Конечно, суррогатное материнство — вещь деликатная. Тут необходимо было тщательное обдумывание и подготовка. Далеко не каждая женщина согласится сдать в аренду свое чрево, а затем покинуть младенца, которого она зачала и вынашивала девять месяцев. Да и из тех, что идут на это, далеко не каждая способна довести дело до конца и выполнить все условия договора. Это, как вы можете понять, одна из причин, по которой мы решили обратиться в Англию. Ведь здесь, во Франции, прошло несколько судебных процессов, в результате которых суррогатное материнство было запрещено. Найдя англичанку, мы, хотя бы в чисто юридическом аспекте, избежали бы некоторых трудностей. Да и секретность в этом случае сохранить было легче. Подай мы подобное объявление хотя бы в одну из французских газет, и публичного обсуждения в прессе, всяческих догадок и намеков не миновать. Тем более что я здесь фигура видная, известная всей нации. А в Англии меня, пожалуй, никто и не знает. Тем не менее мы предприняли массу предосторожностей. Поиски суррогатной матери, понятно, не объявляются открытым текстом. Но есть агентства, которые, не настаивая на посвящении их в дальнейший ход событий, берутся за отбор подходящих кандидатур, после чего заказчик получает данные на нескольких претенденток, а окончательный отбор производит уже сам. Скажу только одно, что когда мы нашли подходящую девушку, словосочетание «суррогатная мать» даже не упоминалось.
Тут старик облизал губы и продолжил: — Мы считали, что нам повезло. Или это нам тогда только показалось?.. Но Кэролайн Гамильтон мы отличили сразу. Она была молодой, здоровой и вполне продвинутой девушкой. Родилась она в большой семье и, очевидно, любила детей, хотя и не собиралась обзаводиться собственным семейством. Много лет Кэролайн прожила с бездетной женщиной, у которой никого, кроме этой девочки, не было… Потому-то я и надеялся, что она способна понять боль, испытываемую бездетными людьми. К тому же, как вам, несомненно, известно, у Кэролайн в тот период были некоторые трудности. С балетной карьерой у девушки явно что-то не заладилось, и она уже подумывала, не бросить ли все это и не найти ли себе другое занятие— вернуться в колледж, например, или основать свой собственный бизнес. Но для всего требовались деньги, а она, как вы знаете, была весьма отягощена долгами. А тут еще обнаружилось нечто, чего мы никак не ожидали. Речь идет о ее невероятном сходстве с Матильдой. Нам казалось, что сама судьба послала нам эту девушку. Конечно, если она сама захочет стать для нас таким подарком судьбы.
Последовала продолжительная пауза. Наконец старик заговорил опять:
— Мы, естественно, подготовили весьма заманчивое предложение, наименее обременительное для нее. Нет нужды говорить, что вопрос об интимной близости между мной и девушкой вообще не стоял. Зачатие в наши дни можно произвести путем искусственного оплодотворения, и она должна была получать определенную сумму за каждую процедуру, вне зависимости от того, произошло зачатие или нет, а после зачатия, сколько бы месяцев на это ни ушло, она получала сумму в десять тысяч фунтов. После же рождения ребенка и передачи его нам она должна была получить остальные пятьдесят тысяч фунтов. Да, это большие деньги. И она знала итоговую сумму. Но все же не думаю, что ей легко было на это решиться. И, если быть откровенным до конца, то я и сейчас не вполне понимаю, почему она вообще согласилась. Это, поверьте мне, именно то, о чем я, вернее мы, часто думали последние несколько месяцев. Судя по всему, она искренне хотела выполнить взятое на себя обязательство, что было очевидно с самого начала. К тому же они с Матильдой понравились друг другу и хорошо ладили. Да и то, конечно, что ей позарез нужны были деньги. Уж я и не знаю, что можно к этому прибавить. У Матильды, правда, существует своя версия. Она уверена, что Кэролайн в какой-то момент почувствовала себя загнанной в ловушку, осознав, что все решения в ее жизни принимали за нее другие люди и что пора самой начать распоряжаться своей судьбой. Насколько это верно, судить не берусь. Скажу только, что она согласилась на наше предложение почти сразу же. Итак, мы подписали контракт. Условия его были просты. Точная договоренность относительно денег и сохранения полной секретности. С нашей стороны было дополнительное условие: с момента зачатия она должна будет жить с нами, здесь, ибо, поскольку предполагалось, что это будет наш ребенок, мы хотели принимать участие в его вынашивании. У Кэролайн тоже была к нам просьба — сохранить для нее лондонскую квартиру и обеспечить ее связь с приемной матерью, чтобы та думала, будто девушка продолжает жить в Лондоне. Я так понял, что там никто не знал, где она находится. Зачатие произошло месяца через три. До этого она путешествовала по Франции, осматривала достопримечательности, посещала разные спектакли — мы ни в чем ее не ограничивали. Но с начала мая, когда беременность подтвердилась, она жила с нами, здесь, поблизости от Вилльметри.
