— А что, такой процесс никак нельзя воспроизвести на Земле?
— Невозможно! — уверенно заявил астрофизик. — На нашей
планете просто не существует таких температур, которые способны вызвать
подобные стремительные процессы. Речь идет о ядерном нагревании и об абсолютном
нуле в космосе. Такие крайности на нашей планете невозможны.
Рейчел задумалась.
— По крайней мере в естественных условиях.
Корки встрепенулся:
— Это как нужно понимать?
— А так: почему, собственно, процессы нагревания и
охлаждения не могут быть искусственно воссозданы на этой планете? — вопросом на
вопрос ответила Рейчел. — Камень запросто мог быть обожжен водородным
двигателем, а потом быстро охлажден в криогенном морозильнике.
Корки взглянул с сомнением:
— Так что, значит, хондры искусственные?
— Это идея.
— Смешная идея, — заметил астрофизик, показывая на образец.
— Может быть, ты забыла? Хондры были датированы без всякого сомнения, и их
возраст определен в сто девяносто миллионов лет. — Он заговорил язвительным
тоном: — Насколько мне известно, мисс Секстон, сто девяносто миллионов лет
назад еще никто не имел ни двигателей на сжиженном водороде, ни криогенных
морозильников.
Толланд обдумывал услышанное. Хондры или не хондры, но
аргументы неумолимо накапливаются. Несколько минут он молчал, глубоко
потрясенный откровением Рейчел насчет корки сплава. Ее гипотеза, хотя отчаянно
смелая, все-таки открывала новые горизонты и позволяла мысли двигаться в иных
направлениях. Если корку сплава можно объяснить... то что дальше?
— Ты что-то совсем затих, — заметила Рейчел, пересаживаясь к
нему.
Толланд поднял голову. На мгновение при тусклом освещении
салона самолета в глазах спутницы ему почудилась нежность, напомнившая о Шейле.
Он устало вздохнул:
— Да я вот просто думал...
Рейчел улыбнулась:
— О метеоритах?
— А о чем же еще?
— Перебирал в уме результаты экспертиз, пытаясь вычислить,
что остается?
— Вроде того.
— Ну и что решил?
— Да пока ничего особенного. Я подумал, сколько же данных
оказалось под сомнением с того момента, как мы обнаружили шахту во льду, через
которую внедряли метеорит.
— Иерархические доказательства — это карточный домик, —
заметила Рейчел. — Изыми первую предпосылку, и сразу все посыплется. А в данном
случае первой предпосылкой как раз и служило место находки. Когда я только
прилетела на Милн, администратор НАСА сказал мне, что камень обнаружили в толще
трехсотлетнего льда и что его плотность превышает плотность любого из камней в
этом районе. И я приняла это как логическое доказательство того факта, что
камень упал с неба.
— И ты, и все мы.
— Средний уровень содержания никеля хотя и убеждает, однако
не может считаться решающим доказательством.
— Он очень близок, — вступил в разговор Корки, внимательно
слушавший их.
— Но все-таки не попадает в границы. Астрофизик неохотно
кивнул.
— А эти невиданные космические жуки, хотя и очень странные,
в действительности могли оказаться не чем иным, как древними глубоководными
ракообразными.
— А теперь вот и корка сплава...
— Очень неприятно говорить об этом, — заметил Толланд, глядя
на Мэрлинсона, — но почему-то начинает казаться, что отрицательных свидетельств
теперь куда больше, чем положительных.
— Наука имеет дело не с тем, что кажется, а с тем, что есть
на самом деле, то есть с реальными данными. Хондры в этом камне определенно
метеоритного происхождения. Я согласен с вами обоими насчет того, что все это
очень подозрительно, но хондры мы игнорировать не можем. Свидетельство
положительное является решающим, в то время как свидетельство отрицательное
остается условным.
Рейчел нахмурилась:
— И куда же ведет нас твое рассуждение?
— А никуда, — ответил Корки. — Хондры доказывают, что мы
имеем дело с метеоритом. Остается единственный вопрос: зачем его все-таки
засунули в ледовую толщу?
Толланду очень хотелось поверить в логику друга, однако
что-то все-таки казалось не совсем убедительным, тревожащим.
— Майк, ты не выглядишь убежденным, — заметил астрофизик.
Толланд растерянно вздохнул:
— Я просто не знаю. Два из трех действительно было совсем не
плохо, Корки. Но теперь мы уже имеем только одно против трех. И по-моему,
какие-то данные мы просто упускаем.
Глава 90
Попался, думал Крис Харпер, не в силах сопротивляться
накатывающей волне ужаса. Он живо представил тюремную камеру. Сенатор Секстон
знает о его лжи насчет программного обеспечения спутника-сканера.
Руководитель секции орбитального полярного спутника-сканера
плотности отвел Гэбриэл Эш в свой кабинет и плотно закрыл дверь. Его ненависть
к администратору НАСА росла с каждой секундой. Сегодня вечером Крис узнал
истинный размах коварства Лоуренса Экстрома. Мало того что администратор
заставил Харпера врать насчет исправности программного обеспечения спутника, он
еще постарался подстраховаться на случай, если Крис вдруг передумает играть в
его команде!
Свидетельства о присвоении денег. Возможный шантаж. Очень
ловко придумано. Кто поверит коррупционеру, пытающемуся омрачить величайший миг
во всей истории американской космонавтики? Харпер знал, на что способен
администратор НАСА ради спасения родного агентства. А сейчас, после объявления
о находке метеорита с окаменелостями, ставки возросли неимоверно.
Несколько секунд Харпер нервно ходил вокруг большого стола,
на котором стояла уменьшенная модель спутника-сканера. Выглядела она как
цилиндрическая призма с множеством антенн и линз, защищенных отражателями.
Гэбриэл села на стул, выжидательно глядя на собеседника. Слабость и дурнота
заставили Харпера вспомнить, как он чувствовал себя во время той ужасной
пресс-конференции. Он отвратительно сыграл свою роль, и потом его засыпали на
этот счет вопросами. Пришлось лгать снова, говоря, что в тот вечер был болен. К
счастью, и коллеги, и пресса быстро забыли его бесславное выступление.
И вот сейчас та ложь напомнила о себе, словно призрак.
Выражение лица Гэбриэл Эш изменилось, неожиданно став мягче.
— Мистер Харпер, имея врагом такого крупного хищника, как
администратор, вы явно нуждаетесь в сильном союзнике. И сенатор Секстон готов
вам помочь. Давайте начнем со лжи насчет программного обеспечения
спутника-сканера. Расскажите подробно, что произошло.
