Толланд поразился ее силе духа. Она откровенно презирала
отца, но не желала подвергать его опасности. К несчастью, план Рейчел послать
документы отцу, чтобы получить помощь, не сработал. Даже если представить, что
Секстон зайдет в свой офис, увидит факс и сразу позвонит президенту, сообщив
тому новость о мошенничестве с метеоритом и потребовав остановить убийцу, никто
в Белом доме все равно не поймет, о чем он говорит и где именно, в какой точке
Земли происходит то, что происходит здесь и сейчас.
— Я повторяю, — произнес Пикеринг, пригвоздив Рейчел к
палубе угрожающим взглядом. — Ситуация слишком сложна, чтобы вы могли полностью
ее осознать. Отослав материалы с корабля, вы совершили колоссальную ошибку.
Поставили всю страну в очень опасное положение.
Да, Пикеринг просто тянет время. Теперь Толланд не
сомневался в этом. А цель подобной тактики ясно видна по правому борту «Гойи».
Толланд ощутил недвусмысленный укол страха при виде бойца, открыто идущего к
ним с пачкой бумаг и пулеметом в руках.
Толланд отреагировал с решительностью, какой сам от себя не
ожидал. Сжав оружие, он резко повернулся, прицелился и спустил курок.
Его пулемет невинно щелкнул.
— Я нашел номер факса, — оповестил боец, отдавая Пикерингу
документы. — А оружие мистера Толланда не заряжено.
Глава 124
Седжвик Секстон ворвался в вестибюль здания сената. Он
понятия не имел, как Гэбриэл сделала это, но не сомневался, что она проникла в
его личный кабинет. Во время разговора по телефону сенатор ясно слышал
переливчатый звон старинных часов работы Журдена. Не было сомнений: подслушав в
его квартире переговоры с представителями частных космических фирм, отчаянная
девчонка теперь пыталась найти подтверждающие свидетельства.
Но как же она попала в его кабинет?
Секстон похвалил себя за то, что догадался сменить пароль
компьютера.
Подойдя к кабинету, сенатор набрал код, чтобы отключить
сигнализацию. Потом нашарил в кармане ключи, отпер тяжелую дверь, рывком открыл
ее и влетел внутрь, надеясь застать мошенницу на месте преступления.
Но кабинет был пуст и темен. Освещал его только дисплей
компьютера с привычным изображением Белого дома. Сенатор включил свет,
внимательно обвел глазами помещение. Все на месте, ничего не тронуто. Тишину
нарушает лишь мелодичный перезвон часов.
Куда же могла подеваться эта маленькая дрянь?
Он услышал, как что-то звякнуло в туалете, и бросился туда.
Пусто. Заглянул за дверь. Никого.
Секстон озадаченно всмотрелся в свое отражение в зеркале,
размышляя, не слишком ли много он сегодня выпил. Он же явственно слышал.
Пристыженный, растерянный сенатор вернулся в кабинет.
— Гэбриэл! — позвал он.
Прошел по коридору в ее офис. Пусто. Темно.
В дамской комнате внезапно зажегся свет, и Секстон,
мгновенно среагировав, бросился туда. Подбежал он в тот момент, когда Гэбриэл
выходила, вытирая руки бумажным полотенцем. Увидев босса, она вздрогнула.
— Боже мой! Вы меня до смерти напугали! — воскликнула она с
неподдельным страхом. — Что вы здесь делаете?
— Вы же сказали, что ищете в своем кабинете документы насчет
НАСА. — Секстон смотрел на руки ассистентки. — Где же они?
— Так и не смогла найти. Разыскивала повсюду. Потому так
долго и задержалась.
Он посмотрел ей прямо в глаза:
— Вы были в моем кабинете?
Гэбриэл подумала, что обязана спасением факсу.
Насколько минут назад она еще сидела за компьютером
Секстона, пытаясь распечатать копии чеков, хранящиеся в его памяти. Файлы оказались
каким-то образом защищены, и потребовалось время, чтобы догадаться, как именно
это можно сделать. И если бы не зазвонил факс, испугав ее и вернув к
реальности, она скорее всего все еще сидела бы там, погруженная в работу.
Гэбриэл восприняла звонок как сигнал к отходу. Не взглянув, что за документы
пришли на факс, ассистентка вышла из программы, привела в порядок стол и
отправилась тем же путем, которым пришла. Выбираясь из туалета Секстона, она
услышала, как явился сенатор собственной персоной.
Стоя перед боссом и испытывая на себе его пристальный,
изучающий взгляд, Гэбриэл поняла, что он что-то подозревает и стремится уличить
ее во лжи. Седжвик Секстон умел чувствовать подвох, как никто другой. Если она
сейчас скажет неправду, он все равно поймет.
— Вы много выпили, — произнесла Гэбриэл, отворачиваясь.
Но откуда же он все-таки знает, что она была там? Секстон
положил руки ей на плечи и повернул к себе:
— Вы были в моем кабинете?
Гэбриэл почувствовала, что не может противостоять страху.
Секстон действительно пил, и, судя по всему, немало. Прикосновение его было
грубым.
— В вашем кабинете? — переспросила она, заставив себя
удивленно засмеяться. — Каким образом? И зачем?
— Когда мы разговаривали по телефону, я слышал, как зазвонил
Журден.
Гэбриэл сжалась, убитая. Его часы? Ей это даже не пришло в
голову.
— Вы не понимаете, как нелепо звучит ваше обвинение?
— Я провожу в моем кабинете весь день. И прекрасно помню,
как звонят часы на стене.
Гэбриэл поняла, что разговор надо немедленно заканчивать.
Лучшая защита — это нападение. Во всяком случае, именно эти слова любит
повторять Иоланда Коул. Поэтому, решительно сложив на груди руки, Гэбриэл Эш
пошла в атаку, вооружившись всеми доступными средствами. Она сделала шаг
вперед, дерзко глядя в глаза Секстона, и заговорила:
— Позвольте мне прояснить ситуацию, сенатор. Сейчас четыре
часа утра, вы немало выпили, услышали по телефону звон часов и поэтому явились
сюда? — Она с негодованием показала пальцем на дверь его кабинета. — Просто для
интереса, для сведения, так сказать: вы обвиняете меня в том, что я взломала
систему федеральной охраны, открыла два замка, ворвалась в ваш кабинет и
сделала глупость, ответив на звонок сотового в то время, когда совершала
противоправное, подсудное действие? Затем, выходя, вновь привела сигнализацию в
порядок, после чего преспокойно отправилась в туалет, не оставив никаких следов
преступления? Именно это вы хотите вменить мне в вину?
Секстон молча хлопал глазами, не зная, что сказать.
— Существуют причины, по которым людям не советуют пить в
одиночестве. Ну а теперь, может быть, вы хотите побеседовать о НАСА? Или нет?
Разбитый в пух и прах, сенатор побрел к себе. Подошел к бару
и налил стакан кока-колы. Он вовсе не ощущал себя пьяным. Неужели это все
ошибка? Часы на стене насмешливо тикали. Секстон осушил стакан и налил снова. И
еще один — для Гэбриэл.
