— Сенатор, — продолжал Пикеринг, как будто обрадовавшись,
что никто не ответил. — Боюсь, что должен сообщить очень неприятные известия.
Только что я узнал, что ваша дочь в страшной опасности. Сейчас, в этот самый
момент, мои люди пытаются ей помочь. Не могу по телефону обсуждать детали, но мне
сообщили, что она послала вам данные относительно метеорита, обнаруженного
НАСА. Я не видел этих бумаг и не знаю, что в них содержится, но люди,
угрожающие мисс Секстон, предупредили меня, что если вы или кто-нибудь другой
их опубликует, ваша дочь немедленно умрет. Мне тяжело говорить так откровенно,
сэр. Но я делаю это ради ясности. Жизнь вашей дочери под угрозой. Если она
действительно что-то вам переслала, ни с кем не разговаривайте об этом. Во
всяком случае, пока. От этого зависит жизнь вашей дочери. Ничего не
предпринимайте. Я скоро буду у вас. — Он помолчал. — Если все сложится удачно,
дело прояснится к утру. Если вы получите сообщение еще до того, как я прибуду в
ваш офис, ничего не предпринимайте и никому не звоните. Я делаю все, что в моих
силах, чтобы вернуть вашу дочь домой невредимой.
Пикеринг отключился. Гэбриэл дрожала.
— Рейчел взяли заложницей?
Секстон понимал, что, несмотря на разочарование в нем самом,
Гэбриэл остро переживала за его дочь, оказавшуюся в смертельной опасности. Но у
самого сенатора возникли другие чувства, — как у ребенка, который получил самый
желанный рождественский подарок и теперь упорно отказывается выпустить его из
рук.
Пикеринг хочет, чтобы он молчал?
Какое-то время Секстон стоял, пытаясь сообразить, что все это
может означать для него. В голове его начала работать машина — политический
компьютер, отрабатывающий возможные сценарии и оценивающий выгоды. Он взглянул
на стопку бумаг, которую держал в руках, завороженный разворачивающейся перед
внутренним взором перспективой. Метеорит НАСА разбил его надежды на
президентство. Но он оказался ложью. Просто фальшивкой. Сейчас тем, кто ее
сфабриковал, придется платить. Метеорит, который они вытащили на свет, чтобы
уничтожить его, сенатора Секстона, теперь может сделать его могущественным
настолько, насколько это вообще возможно. Дочка позаботилась об этом. Сенатор
решил, что в этой ситуации есть лишь один-единственный способ действий.
Единственный путь, которым должен пойти истинный лидер.
Загипнотизированный сияющим видением собственного величия,
Секстон, словно в тумане, пересек комнату. Подошел к копировальной машине и
включил ее, готовясь снять копии с тех бумаг, которые прислала Рейчел.
— Что вы делаете? — озадаченно поинтересовалась Гэбриэл.
— Они не убьют Рейчел, — решительно заявил Секстон.
Сенатор полагал, что даже если с Рейчел произойдет что-то
ужасное, это лишь укрепит его позиции. В любом случае выигрыш за ним. Риск
вполне оправданный.
— Для кого эти копии? — уже с резкостью спросила
ассистентка. — Пикеринг велел никому ничего не говорить!
Секстон отвернулся от ксерокса и взглянул на Гэбриэл,
удивившись, насколько непривлекательной она вдруг показалась ему. В этот момент
сенатор казался неприступной скалой. Все, что требовалось для осуществления его
мечты, он держит в руках. Ничто не может его остановить. Никакие обвинения в
коррупции. Никакие слухи о его сексуальных похождениях. Ничто на свете.
— Отправляйтесь домой, Гэбриэл, — приказал он. — Вы мне
больше не нужны.
Глава 125
Все кончено, подумала Рейчел.
Они с Толландом сидели бок о бок на корме, и ствол пулемета
смотрел прямо на них. Пикеринг узнал, куда Рейчел послала факс. В офис сенатора
Седжвика Секстона.
Рейчел сомневалась, что отец получит сообщение, которое
Пикеринг оставил на его автоответчике. Директор НРУ имеет все шансы появиться в
офисе сенатора раньше, чем кто-нибудь туда придет, еще до начала рабочего дня.
Если Пикеринг уничтожит полученный факс и сотрет запись своего сообщения
раньше, чем появится Секстон, то необходимости вредить сенатору не возникнет.
Пикеринг был, возможно, одним из тех немногих людей в Вашингтоне, кто мог без
особого труда получить доступ в офис сенатора. Во имя национальной безопасности
может совершаться и не такое.
Но если вдруг это осуществить не удастся, то директора НРУ не
затруднит подлететь к окну офиса на вертолете и разбить аппарат факсимильной
связи ударом ракеты «хеллфайер». Впрочем, что-то подсказывало Рейчел, что в
этом необходимости не возникнет.
Сидя рядом с Толландом, девушка удивилась, обнаружив, что он
нежно взял ее руку в свою. Пожатие было сильным, но теплым и мягким. Их пальцы
переплелись настолько естественно, словно они держались за руки всю жизнь.
Единственное, чего она хотела сейчас, — это быть в его объятиях, чтобы он укрыл
ее наконец от рева бушующего вокруг ночного океана.
Но она понимала, что такого никогда не случится. Этому
просто не суждено быть.
Майкл Толланд чувствовал себя человеком, обретшим счастье по
дороге на виселицу.
Судьба смеялась над ним.
За годы, прошедшие со смерти Шейлы, Толланд пережил ночи, в
которые он мечтал умереть, часы боли, отчаяния и одиночества, от которых можно
было уйти, только обрубив все концы. И все же каждый раз он выбирал жизнь,
убеждая себя, что способен справиться в одиночку. Но лишь сегодня он начал
по-настоящему понимать то, что постоянно твердили ему друзья: «Майкл, ты не
должен оставаться один. Ты обязательно найдешь новую любовь».
Рука Рейчел, лежавшая в его руке, лишь подчеркивала злую
шутку рока. У судьбы собственные, жестокие порядки. Сейчас Толланд чувствовал,
как с его сердца спадают те слои брони, которые наросли за это время. На
какое-то мгновение он снова, как это случалось нередко, увидел Шейлу,
смотревшую ему в глаза. Голос ее отдавался в бурлящей воде... он повторял те
последние слова, которыми жена напутствовала его, уходя из жизни.
— Ты будешь жить, — шептала она. — Обещай, что обязательно
найдешь новую любовь.
— Мне не нужна никакая другая любовь, — ответил Толланд. — Я
не смогу никого больше полюбить.
Шейла улыбнулась грустно и мудро:
— Придется научиться.
Сейчас, на борту «Гойи», Толланд понял, что начал учиться.
Поразительно, но в его душе внезапно расцвело удивительное чувство. Майкл
понял, что это счастье.
А вместе со счастьем пришло непобедимое стремление
отвергнуть смерть и продолжать жить.
Подходя к своим пленникам, Пикеринг ощущал себя странно
спокойным. Он остановился перед Рейчел, удивленный, что все происходящее давит
на него куда меньше, чем он предполагал.
— Иногда, — произнес он, — обстоятельства вынуждают
принимать невозможные решения.
Рейчел твердо встретила его взгляд:
— Вы сами создали эти обстоятельства.
