Летчик ничего не ответил. Казалось, все его внимание
сосредоточено на борьбе с бешеным ветром. Самолет резко сбросил скорость, а
потом почти упал на ледяную трассу. Внутри у Рейчел все перевернулось в который
уже раз. Высокие снежные завалы потянулись по обе стороны машины. Рейчел
затаила дыхание, прекрасно сознавая, что малейшая ошибка пилота будет означать
неминуемую смерть. Самолет опустился между сугробами еще ниже, и внезапно
тряска прекратилась. Оказавшись вне досягаемости ветра, самолет аккуратно
коснулся льда.
Взревели двигатели задней тяги, тормозя самолет. Рейчел
наконец позволила себе выдохнуть. Машина продвинулась еще примерно на сотню
ярдов и остановилась точно у красной линии, нанесенной спреем прямо на лед.
Справа пейзаж ограничивался мерцающей в лунном свете ледяной
стеной. Слева — то же самое. Только сквозь ветровое стекло Рейчел могла что-то
рассмотреть... это что-то было бесконечным заснеженным пространством. Ощущение
было такое, словно после долгого полета они приземлились на мертвую планету.
Единственным признаком жизни служила красная полоса на льду.
А потом Рейчел услышала... Издалека приближался звук другого
двигателя. Тон его казался выше. Шум становился все громче, и наконец машина
возникла в поле зрения. К ним приближался большой снегоход. Он тяжело
пробирался вдоль ледяной ложбины. Высокий, разлапистый, он напоминал огромное
фантастическое насекомое, шагающее на мощных, все сметающих на своем пути
ногах. Вознесенная на верхотуру плексигласовая кабина была снабжена мощными
фарами, посылающими вперед и вокруг широкие полосы света.
Снегоход, задрожав, замер рядом с самолетом. Дверь кабины
открылась, и по лестнице на лед спустился человек. Он был одет в толстый белый
комбинезон и казался словно надутым.
Безумный Макс встречается с Пончиком Пиллсбери, невольно
подумала Рейчел. Увидеть, что странная планета в действительности населена,
необыкновенно приятно.
Человек знаком показал, чтобы пилот откинул фонарь кабины.
Тот исполнил требуемое.
Едва кабина открылась, поток холодного воздуха моментально
пробрал все существо Рейчел и, казалось, заморозил ее до глубины души.
«Закройте же этот чертов фонарь!»
— Мисс Секстон? — обратилась к ней белая надутая фигура. — Я
приветствую вас от имени НАСА.
Рейчел тряслась от холода. «Вот уж спасибо!»
— Будьте добры, отстегните ремни, снимите шлем и оставьте
его в кабине, а потом спуститесь, держась за выступы на фюзеляже. Вопросы есть?
— Есть! — прокричала в ответ Рейчел. — Где, черт возьми, я
нахожусь?
Глава 17
Марджори Тенч — старший советник президента — больше
походила на ходячий скелет, а не на живого человека. Ее костлявая фигура
высотой в шесть футов напоминала конструкцию, собранную из отдельных деталей —
конечностей, сочленений. Над всем этим непрочным сооружением возвышалась,
покачиваясь, голова с желтушным лицом, словно вырезанным из пергамента, с двумя
отверстиями ничего не выражающих глаз. В пятьдесят один год она выглядела на
все семьдесят.
Тенч в Вашингтоне глубоко почитали. Она имела репутацию
богини политического Олимпа. Говорили, что ее аналитические способности
граничат с ясновидением. Десять лет работы в разведывательном бюро
госдепартамента помогли отточить критически мыслящий ум до убийственной
остроты. К сожалению, вместе с политической прозорливостью выработался и
ледяной темперамент.
Как правило, люди выдерживали общение с ней не дольше десяти
минут. Природа наградила Марджори Тенч всеми свойствами самого совершенного,
мощного компьютера, в том числе его эмоциональностью и душевной теплотой.
Однако президент Зак Харни с легкостью выносил характер этой дамы. Ведь это
именно ее интеллект и работоспособность привели его к власти.
— Марджори! — Президент встал, чтобы поприветствовать входящую
в Овальный кабинет даму. — Чем могу помочь?
Он не предложил ей присесть. Общепринятые нормы вежливости
теряли свою актуальность в присутствии особ, подобных Марджори Тенч. Если Тенч
желала сесть, то она и без всякого приглашения прекрасно могла это сделать.
— Насколько я поняла, сегодня в четыре часа вы собираете
пресс-конференцию для сотрудников. — Прокуренный голос ее звучал хрипло. — Это
превосходно.
Тенч мгновение помолчала, и президент почувствовал, как
работает механизм ее компьютера. Он испытывал к ней искреннюю признательность.
Среди сотрудников аппарата Белого дома Марджори Тенч была одной из тех немногих
избранных, кто находился в курсе новейших разработок НАСА, в том числе и
последнего открытия. Ее политическая интуиция помогала президенту принимать
решения и разрабатывать стратегию.
— Дебаты на Си-эн-эн сегодня в час, — кашлянув, заметила
советница. — Кого мы пошлем на спарринг с Секстоном?
Харни улыбнулся:
— Кого-нибудь из младших сотрудников, участвующих в
избирательной кампании.
Прием целенаправленного унижения соперника стар, как сама
практика политических дебатов. Противнику просто подсовывают для «отстрела»
самую мелкую дичь.
— Есть идея получше, — заметила Тенч, заглядывая своими
невыразительными глазами в глаза президента. — Позвольте мне самой туда
отправиться.
Зак Харни непроизвольно вскинул голову:
— Вы? — О чем, интересно, она думает? — Марджори, но ведь
общение с прессой не входит в ваши обязанности. А кроме того, это дневное шоу
для кабельного телевидения. И если я отправлю своего старшего советника
участвовать в нем, то какое впечатление это произведет? Все решат, что мы
запаниковали.
— Совершенно верно.
Харни внимательно посмотрел на советника. Какую бы сложную
схему она ни придумала, он ни за что не позволит ей принять участие в дебатах
на Си-эн-эн. Каждый, кто хоть раз видел эту умнейшую даму собственными глазами,
знал, почему она работает за кулисами. Выглядела она просто ужасно — совсем не
с такой внешностью следует представать перед широкими массами, чтобы донести до
них идеи Белого дома.
— Я займусь этими дебатами, — решительно повторила советник.
Она уже не спрашивала разрешения.
— Марджори! — Президент попытался подсластить пилюлю. — Люди
Секстона непременно заявят, что ваше присутствие на Си-эн-эн означает не что
иное, как панику и тревогу в Белом доме. Мы не можем слишком рано выставлять
тяжелую артиллерию. Это будет выглядеть так, словно мы отчаялись.
Марджори спокойно кивнула и закурила сигарету.
— Чем отчаяннее мы выглядим, тем лучше.
