— Вам придется признать, мисс Секстон, — вступил в разговор
Мин, — что ваше участие в фильме придало бы ему совершенно новое звучание и
новые краски, не говоря уж о большей степени доверия зрителей в этом случае.
Если президент прислал вас сюда, то скорее всего ему нужно ваше участие — в той
или иной форме.
Рейчел снова вспомнила слова Уильяма Пикеринга,
тревожившегося о том, что ее попробуют использовать против собственной воли.
Толланд взглянул на часы.
— Нам нужно спешить, — проговорил он, направляясь в центр
хабисферы, — уже скоро.
— Что скоро? — не поняла Рейчел.
— Самое главное событие. НАСА пытается поднять метеорит на
поверхность. Это произойдет с минуты на минуту.
— Что, эти парни в самом деле вытаскивают камешек весом в
восемь тонн из слоя льда толщиной в двести футов?
Мэрлинсон выглядел счастливым.
— Но вы же не думали, что НАСА собирается оставить подобную
находку там, где она лежит уже невесть сколько, скрытая льдами?
— Нет, конечно, но... — Рейчел оглянулась. Никаких следов
крупномасштабного, как можно было бы ожидать, подъемного оборудования заметно
не было. — Но как же именно они собираются это осуществить?
Корки гордо задрал нос:
— Без проблем. Вы ведь находитесь в месте, буквально набитом
учеными-ракетчиками!
— Ерунда! — осадил товарища Мин. — Доктор Мэрлинсон просто
очень любит вешать людям лапшу на уши. А правда состоит в том, что все здесь
только этим и заняты — думают, как бы половчее вытащить метеорит. А лучший
вариант принадлежит доктору Мэнгор.
— Я не знакома с доктором Мэнгор.
— Это гляциолог из Университета Нью-Хэмпшира, — пояснил
Толланд. — Четвертый и последний из независимых ученых, собранных здесь
президентом. Мин прав, Мэнгор умнее всех.
— Хорошо, — заинтересовалась Рейчел, — и что же именно
предложил этот парень?
— Не парень, — поправил Мин, явно смутившись. — Доктор
Мэнгор — женщина.
— Ну, это еще надо доказать, — проворчал Мэрлинсон. Он
искоса взглянул на Рейчел: — И кстати, доктор Мэнгор скорее всего примет вас
отнюдь не любезно.
Толланд сердито взглянул на товарища.
— Точно-точно! — подтвердил тот. — Конкуренция ей вовсе не
понравится.
Рейчел растерялась, ничего не поняв.
— Простите... О какой конкуренции вы говорите?
— Не обращайте на него внимания, — посоветовал Толланд. — К
сожалению, Национальный научный комитет почему-то не понял, что Мэрлинсон —
полный идиот. Вы с доктором Мэнгор прекрасно поладите. Она прекрасный
профессионал, считается одним из самых авторитетных гляциологов мира. Несколько
лет она жила в Антарктике, изучала движение льдов.
— Странно, — вставил Корки, — а я слышал, что университет
добился гранта и отправил ее подальше, во льды, чтобы хоть немного пожить
спокойно и мирно.
— А вам известно, — почти закричал Мин, принявший все эти
разговоры близко к сердцу, — что доктор Мэнгор там едва не погибла? Она
потерялась в бурю и целых пять недель питалась одним тюленьим жиром — пока кто-то
ее не нашел!
Мэрлинсон и здесь не смолчал. Наклонившись к гостье, он
прошептал:
— Говорят, никто особенно и не искал.
Глава 26
Гэбриэл Эш показалось, что лимузин чересчур долго ехал от
студии Си-эн-эн до офиса сенатора Секстона. Сам сенатор сидел напротив своей
ассистентки, рассеянно глядя в окно и явно торжествуя победу в теледебатах.
— На дневное кабельное шоу они прислали Тенч, — произнес он
наконец, взглянув на спутницу с многозначительной улыбкой. — Кажется, Белый дом
сходит с ума.
Гэбриэл лишь кивнула, не желая начинать обсуждение. Она
заметила, что когда Марджори уходила из студии, лицо ее сияло торжеством.
Наблюдательная и умная ассистентка нервничала.
У Секстона зазвонил сотовый телефон, и он полез в карман.
Как и большинство политиков, сенатор имел целую иерархию телефонных номеров, по
которым его можно было найти. Все зависело от степени важности звонившего. Тот,
кто набрал номер сейчас, несомненно, числился в верхних строчках списка; звонок
прошел по личной линии Секстона, по тому номеру, на который не осмеливалась
звонить даже Гэбриэл.
— Сенатор Седжвик Секстон, — пропел он сладким голосом,
наслаждаясь звуком собственного имени.
Гэбриэл не расслышала, что говорил звонивший, но сенатор
явственно напрягся, стараясь не проронить ни единого слова. Отвечал он с
энтузиазмом.
— Просто фантастика! Я так рад, что вы позвонили! В шесть?
Прекрасно. У меня здесь, в Вашингтоне, квартира. Частная. Удобная. Адрес вы
знаете? Ну и хорошо. Жду встречи. До вечера.
Секстон отключился, очень довольный собой.
— Новый сторонник Секстона? — поинтересовалась Гэбриэл.
— Их число стремительно растет, — ответил сенатор. — А этот
парень — тяжелая артиллерия.
— Надо полагать, встречаетесь у вас дома?
Гэбриэл знала, как дорожит сенатор уединенностью
вашингтонской квартиры — ведь она оставалась его последней возможностью
скрыться от чужих глаз.
Секстон пожал плечами:
— Да. Придется добавить сердечного тепла. Этот человек имеет
немалое влияние. Вы же знаете, что необходимо устанавливать и личные связи. Все
играет в мою пользу.
Гэбриэл кивнула, открывая ежедневник сенатора.
— Занести его в расписание?
— Да нет, не стоит. Я все равно планировал провести
сегодняшний вечер дома.
Гэбриэл нашла нужную страницу и увидела, что рукой сенатора
уже сделана пометка — жирные буквы «Р. Е.». Это могло означать и свободный
вечер, и дружескую встречу, и даже то, что босс посылает всех к чертям
собачьим. Определить точнее значение этого сокращения было невозможно. Время от
времени сенатор брал ежедневник и рисовал на нужной странице эти буквы, имея
явное желание спрятаться в собственной квартире, отключить все телефоны и
делать то, что любил больше всего на свете, — потягивать бренди со старыми
приятелями, притворяясь, что в этот вечер совсем не помнит и не думает о
политике.
Гэбриэл с удивлением взглянула на сенатора:
— Вы собираетесь позволить бизнесу отнять у вас заранее
запланированное личное время? Интересно!
— Парню просто повезло. Он умудрился поймать меня именно
тогда, когда у меня есть немного свободного времени. Поговорю с ним о том, о сем.
Послушаю, что он скажет.
