Толланд нахмурился:
— Несомненно, ты куда больше меня знаешь об арктической
фауне и поэтому согласишься, что прямо под нами бушует жизнь. Так откуда же
столь скептическое отношение к биолюминесцентному планктону?
— А оттуда, милый мой Майк, что шахта запечатана. Это
замкнутая среда с пресной водой. Никакой океанский планктон туда попасть просто
не может!
— Я пробовал воду и почувствовал в ней соль, — настаивал
Толланд. — Концентрация очень слаба, но, несомненно, присутствует. Так что
каким-то образом сюда поступает соленая вода.
— Правильно, — скептически произнесла Нора, — ты
почувствовал соль. Лизнул рукав старой, пропитанной потом куртки и решил, что
все результаты сканирования плотности и пятнадцать образцов ледовой субстанции
ничего не значат.
Толланд в доказательство протянул мокрую куртку.
— Майк, я не собираюсь лизать твой чертов рукав! — Нора
заглянула в полынью. — А можно спросить, с какой стати целые стаи якобы
существующего планктона заплыли в предположительно образовавшуюся щель во льду?
— Может быть, их привлекло тепло? — предположил Толланд. —
Многие морские обитатели плывут на тепло. Когда мы вытаскивали метеорит, вода
сильно нагрелась. И возможно, планктон устремился в теплые слои воды в шахте.
Мэрлинсон одобрительно кивнул:
— Звучит логично и убедительно.
— Логично? Убедительно? — Нора закатила глаза. — Знаете, для
физика-лауреата и знаменитого на весь мир океанографа вы выглядите довольно
чудной парочкой. А вам, господа ученые, не приходило в голову, что даже если
эта трещина и существует — а я уверяю, что на самом деле ее нет, — то все равно
никакая океанская вода просто физически не может попасть в шахту?
Она задиристо, с театральным презрением взглянула на своих
оппонентов.
— Нора... — начал было Корки.
— Джентльмены! Мы с вами находимся выше уровня моря. И если
бы в леднике появилась щель, то вода начала бы вытекать из шахты, а не
поступать в нее. Так уж действует гравитация, господин физик.
Толланд и Мэрлинсон переглянулись.
— Черт! — восхитился Корки. — А я об этом и не подумал.
Нора показала вниз, на полынью:
— Наверное, вы в состоянии заметить, что уровень воды не
изменяется?
Толланд чувствовал себя полным идиотом. Нора была абсолютно
права. Если бы во льду образовалась трещина, вода непременно бы вытекала, а ни
в коем случае не поступала в шахту. Он долго стоял, не произнося ни слова,
раздумывая, что делать дальше.
— Хорошо, — наконец вздохнул он, — ты победила. Теория щели
не выдержала научной критики. Но мы действительно наблюдали люминесцентное
свечение в воде. Единственный вывод напрашивается сам собой: это вовсе не
замкнутая среда. Я понимаю, что твои данные о возрасте льда в значительной
степени основаны на постулате о его монолитности. Однако...
— На постулате? — Нора, очевидно, входила во вкус спора. —
Запомни, Майк, это вовсе не мои данные. НАСА пришло к тем же выводам. Мы все
подтвердили монолитность льда. Трещин в нем нет.
Толланд посмотрел в сторону, туда, где вокруг сектора прессы
собралась толпа.
— Что бы там ни было, мне кажется, нам обязательно надо
предупредить администратора и...
— Чушь! — буквально прошипела Нора. — Еще раз говорю: льдина
монолитна. Я не собираюсь отказываться от своих данных, полученных путем
серьезных исследований, и верить методу соленого рукава и нелепым
галлюцинациям. — Она почти бегом бросилась к ближайшему складу инструментов и
начала собирать необходимое оборудование. — Я возьму контрольную пробу воды и
докажу, что в ней нет планктона, характерного для океанской соленой воды, ни
живого, ни мертвого!
Все внимательно наблюдали, как Нора стерильной пипеткой,
привязанной к шнуру, забирает пробу из полыньи. Несколько капель она выдавила в
крошечный прибор, напоминающий миниатюрный телескоп. Потом приникла к окуляру,
предварительно повернув прибор к свету, мчавшемуся с другой стороны купола.
Через секунду послышались громкие проклятия.
— Черт возьми! — Нора потрясла прибор и посмотрела снова. —
Дело дрянь! Что-то с рефрактометром!
— Соленая вода? — ехидно поинтересовался Мэрлинсон. Нора
нахмурилась:
— Частично. Прибор показывает трехпроцентный солевой
раствор. А это совершенно невозможно, ведь ледник представляет собой кладовую
снега. Чистая пресная вода. Соли здесь быть не должно.
Нора перенесла пробу на ближайший микроскоп и вновь начала
рассматривать ее. Через пару минут она не то зарычала, не то застонала.
— Что, планктон? — не выдержал Толланд.
— Полиэдра, — коротко ответила Нора. Голос ее звучал теперь
ровнее. — Один из видов планктона, который гляциологи обычно находят в океане
под ледниками. — Она оторвалась от окуляра и взглянула на Толланда. — Но
организмы мертвые. Очевидно, в трехпроцентном растворе долго не протянули.
Все четверо стояли в молчании на краю глубокой водной шахты.
Рейчел пыталась понять, какими могут оказаться последствия
этого парадокса для открытия в целом. По сравнению с тем, что дал им метеорит,
проблема не казалась серьезной. И все же, как аналитик информации, Рейчел знала
случаи, когда из-за совсем незначительных зацепок рушились целые теории.
— Что здесь происходит? — Раздавшийся голос больше всего
напоминал рев медведя.
Все, как по команде, обернулись. К ним приближался массивный
администратор НАСА.
— Да вот... кое-какие небольшие вопросы относительно воды в
шахте, — пояснил Толланд, — и мы пытаемся разобраться.
Мэрлинсон добавил, почти сияя:
— Данные Норы оказались неверными.
— Ну, давай, давай, кусай! — прошептала Нора. Администратор
подошел, настороженно сдвинув брови.
— Так что же с данными?
Толланд неуверенно вздохнул:
— Анализ показывает, что в шахте трехпроцентный солевой
раствор. А эго противоречит гляциологическому отчету, утверждающему, что
метеорит находился в девственном, неповрежденном пресноводном леднике. — Он
немного помолчал, словно собираясь с духом, и добавил: — Кроме того, здесь еще
присутствует и планктон.
Экстром казался почти рассерженным.
— Невозможно! В леднике нет трещин. Это подтвердило
сканирование. Метеорит лежал в толще монолитного льда.
