— ФКИ в настоящее время представляет больше ста крупных
корпораций. Некоторые из них очень богатые фирмы, с нетерпением ожидающие
принятия «Акта содействия коммерциализации космоса».
Гэбриэл задумалась. По понятным причинам ФКИ открыто
поддерживал избирательную кампанию Секстона, хотя сенатор и старался соблюдать
определенную дистанцию в силу противоречивой лоббистской тактики фонда. Не так
давно организация опубликовала резкий материал, заявляя, что НАСА, по сути,
представляет собой «незаконную монополию». Смысл заключался в том, что,
несмотря на постоянные провалы, монопольное агентство сохраняло возможность
продолжать деятельность. А это ставило частные фирмы в условия несправедливой
конкуренции. По данным фонда, если какая-нибудь крупная телекоммуникационная
компания нуждалась в срочном запуске спутника, несколько частных космических
компаний предлагали выполнить работу за вполне разумную плату в пятьдесят
миллионов долларов. Но в дело тут же вмешивалось НАСА, предлагая сделать то же
самое за двадцать пять миллионов. И это несмотря на то, что самому агентству
запуск обходился раз в пять дороже. Юристы ФКИ обвиняли НАСА в том, что оно
умудряется оставаться в бизнесе потому, что имеет возможность работать себе в
убыток. Но расплачиваются за подобную политику всегда налогоплательщики.
— Это фото ясно показывает, — пояснила Тенч, — что ваш
кандидат не брезгует тайными встречами с представителями организации, которая
объединяет частные космические предприятия. — Советница сделала жест в сторону
других документов, разложенных на столе. — Мы также обладаем данными о
внутренних распоряжениях фонда, согласно которым входящие в него компании
обязаны выделять средства, причем в огромных масштабах, сопоставимых с их
собственной стоимостью. Больше того, эти средства предписывается перечислять на
счета, контролируемые сенатором Секстоном. В результате эти частные космические
фирмы оплачивают вступление сенатора в Белый дом. Поэтому вполне логично
предположить, что он обещал в случае своей победы на выборах поддержать
законопроект о коммерциализации космоса и приватизации НАСА.
Гэбриэл смотрела на ворох бумаг, все еще не чувствуя себя
полностью убежденной.
— Вы хотите, чтобы я поверила, будто Белый дом обладает
свидетельствами нечестного поведения оппонента, в частности, его вовлеченности
в нелегальную финансовую деятельность? И в то же время продолжает держать эти
свидетельства в тайне от всех?
— А во что бы вы поверили?
Гэбриэл заглянула в глаза собеседнице:
— Честно говоря, зная вашу способность к манипуляциям любого
рода, больше всего я верю в то, что вы пытаетесь обмануть меня фальшивыми
документами и фотографиями, сделанными каким-нибудь ловким сотрудником Белого
дома на компьютере.
— Признаюсь, такое возможно. Но это не так.
— Нет? Тогда каким же образом вам удалось заполучить от
корпораций сугубо внутренние документы? Чтобы украсть все эти бумаги у такого
количества компаний, нужны огромные ресурсы — вряд ли Белый дом ими обладает.
— Вы правы. Информация поступила к нам в качестве совершенно
безвозмездного дара.
Гэбриэл растерялась.
— Да-да, — подтвердила советник. — Мы получаем много
подарков. Президент имеет немало могущественных политических союзников, которые
хотели бы продлить его пребывание на посту. Не забывайте, что ваш кандидат
планирует урезать все, что можно, и везде, где можно. Причем многие сокращения
он планирует осуществить прямо здесь, в Вашингтоне. Сенатор Секстон не
стесняется приводить в качестве примера расточительности даже раздутый, по его
мнению, бюджет ЦРУ. Он нацелился и на исследовательские центры. И вполне
естественно, что кто-то из руководителей данных структур слегка обиделся и не желает
видеть мистера Секстона в Белом доме.
Гэбриэл прекрасно поняла, о чем идет речь. Люди в ЦРУ,
разумеется, знают способы получения подобной информации. А потом вполне могут
послать ее в подарок президенту как свой вклад в его избирательную кампанию. И тем
не менее она все еще не могла допустить, что ее босс вовлечен в нелегальную
финансовую деятельность.
— Если ваши данные правдивы, — с вызовом заговорила она, — в
чем я, впрочем, очень сомневаюсь, то почему же Белый дом их не опубликует?
— А что вы сами думаете?
— Ну, они получены незаконным путем.
— Способ, каким они нам достались, не имеет значения.
— Да нет же, как раз имеет. От этого зависит, будут ли
сведения приняты к слушанию.
— К какому слушанию? Мы просто отдадим информацию в газету,
а журналисты напечатают ее в виде истории «из надежного источника», с
фотографиями и документами. И Секстон останется виноватым до тех пор, пока не
будет доказано обратное. А его активная антинасавская политика послужит прямым
доказательством получения взяток от частных компаний.
Гэбриэл понимала, что все это так.
— Прекрасно, — согласилась она, — тогда почему же вы до сих
пор не обнародовали столь ценную информацию?
— Да просто потому, что она негативна. Президент обещал не
прибегать в своей избирательной кампании к негативным аргументам и готов, пока
может, держать слово.
Гэбриэл скептически поморщилась:
— Вот как? Президент настолько честен, что отказывается
опубликовать сильнейший аргумент против своего оппонента лишь потому, что
информация может быть воспринята американским народом как негативная?
— Она негативна не для одного человека, а для страны.
Затрагивает множество частных компаний, в которых работает немало честных
людей. Она очерняет сенат США и может плохо отразиться на настроениях в стране.
Нечестные политики вредят всем остальным политикам. Американцы нуждаются в
доверии к собственным лидерам. А это расследование окажется очень некрасивым. В
результате в тюрьму отправятся и сам сенатор, и многие очень видные деятели
аэрокосмической отрасли.
Логика Тенч выглядела непогрешимой, но Гэбриэл все-таки не
хотела верить обвинениям.
— Какое же отношение вся эта история имеет ко мне?
— Очень просто, мисс Эш. Если мы обнародуем эти документы,
ваш кандидат будет обвинен в незаконном финансировании своей избирательной
кампании, а следовательно, потеряет место в сенате. Более того, скорее всего он
отправится в тюрьму. — Тенч сделала паузу. — Если...
Гэбриэл не могла не заметить, как по-змеиному блеснули глаза
старшего советника.
— Если что?
Тенч не спешила с ответом, с удовольствием вдыхая дым
сигареты.
— Если вы не решите помочь нам избежать всех этих
неприятностей.
В комнате повисло напряженное молчание. Тенч хрипло
откашлялась.
