— Послушайте, Гэбриэл, я решилась поделиться с вами этой
неприятной информацией по трем причинам. Во-первых, чтобы показать, что Зак
Харни — приличный человек, который ставит хорошую работу правительства выше
собственных интересов. Во-вторых, чтобы поставить вас в известность о том, что,
к сожалению, ваш кандидат не настолько заслуживает доверия, как вам может
казаться. И в-третьих, чтобы убедить вас принять то предложение, которое я
сейчас сделаю.
— А именно?
— Хочу дать вам шанс на правильный, разумный поступок.
Патриотичный поступок. Осознаете вы сами это или нет, но положение уникально в
том смысле, что именно вы в силах избавить Вашингтон от возможного скандала. И
если удастся сделать то, что я сейчас вам предложу, то, вполне возможно, вам
будет обеспечено место в команде президента.
Место в команде президента? Гэбриэл с трудом верила
собственным ушам.
— Мисс Тенч, что бы вы ни имели в виду, мне очень не
нравится, когда меня шантажируют, принуждают или унижают. Я работаю в
избирательной кампании сенатора потому, что верю в его политику. И если
подобный разговор хоть в какой-то степени указывает на те методы, какими Зак
Харни добивается политического влияния, то мне совсем не хочется иметь с ним
дело. Если вы имеете серьезные аргументы против сенатора Секстона, то я
рекомендовала бы опубликовать их в прессе. Честно говоря, я считаю, что все это
просто фальшивки.
Тенч устало вздохнула.
— Гэбриэл, противозаконное финансирование кампании вашего
кандидата — это факт. Мне очень жаль. Я знаю, что вы искренне ему доверяете. —
Она понизила голос. — Послушайте, дело вот в чем. Президент и я — мы бы
опубликовали информацию, будь это необходимо, но неприятности окажутся просто
огромными. В скандал будут вовлечены несколько крупных корпораций, нарушающих
закон. Множество ни в чем не повинных людей окажутся под ударом. Платить за все
придется именно им.
Она затянулась, потом не спеша выпустила кольцо дыма.
— Президент надеется найти какой-нибудь иной способ
дискредитировать действия сенатора. Более аккуратный, что ли... от которого не
пострадают невинные люди. — Тенч положила сигарету в пепельницу и скрестила
руки на груди. — Короче говоря, нам хотелось бы, чтобы вы открыто признались в
своей интимной связи с сенатором.
Гэбриэл похолодела. Тенч говорила так, будто не сомневалась
в обоснованности своих слов. Но почему? Откуда такая уверенность? Доказательств
не существовало. Все произошло один единственный раз, за запертой дверью
кабинета Секстона в сенатском офисе. Нет, эта женщина определенно не может
ничего знать. Она закидывает удочку просто так, наугад. Гэбриэл постаралась
говорить спокойно и уверенно.
— Вы слишком многое домысливаете, мисс Тенч.
— Что именно? Что между вами существует связь? Или что вы
способны отвернуться от своего кандидата?
— И то и другое.
Тенч улыбнулась и поднялась из-за стола.
— Ну хорошо, давайте прямо сейчас проясним один из этих
пунктов, согласны?
Она снова подошла к сейфу и опять вернулась с конвертом, на
сей раз красным. На нем стояла печать Белого дома. Советница сломала печать, перевернула
конверт и высыпала перед гостьей его содержимое.
На столе оказались десятки цветных фотографий. Перед глазами
Гэбриэл рушилась вся ее так удачно начинавшаяся карьера.
Глава 46
За стенами хабисферы продолжал дуть сильный ветер. По
сравнению с океанскими ветрами, к которым привык Толланд, он представлял собой
совсем иную, непривычную и опасную стихию. На океанских просторах ветер —
следствие приливов и фронтов повышенного давления, а потому дует порывами.
Здесь же это был тяжелый холодный воздух, словно приливная волна, скатывавшийся
с ледника. Наиболее мощный поток воздушных масс из всех, какие приходилось
испытывать Толланду. О таком ветре, дуй он со скоростью в двадцать узлов,
мечтал бы каждый моряк. Но при восьмидесяти узлах он был проклятием даже для
тех, кто ощущает твердую землю под ногами. Толланд чувствовал, что, если сейчас
остановиться и расслабиться, ветер легко может сбить с ног.
Эта воздушная река оказывалась еще более неприятной из-за
небольшого наклона ледника. Угол был совсем незначительным, понижение
продолжалось две мили — до самого океана. Но даже несмотря на острые шипы,
прикрепленные к ботинкам, Толланда не покидало неприятное чувство, что любой
неосторожный шаг способен лишить его опоры и отправить в неприятное путешествие
по бесконечному ледовому склону. Двухминутная лекция, прочитанная Норой Мэнгор
о безопасности на леднике, оказалась совершенно бесполезной.
— Это ледоруб «Пиранья», — поясняла она во время сборов,
прикрепляя легкое орудие в форме буквы «Т» к его поясу. — Лезвие стандартное, в
форме банана, полу–трубчатое. Если кто-то поскользнется или не сможет устоять
перед порывом ветра, надо схватить ледоруб одной рукой за рукоятку, другой за
головку, с силой воткнуть в лед лезвие и упасть рядом, упираясь шипами.
С этим вселяющим уверенность напутствием Нора связала всех
четверых подобием упряжи. Все надели защитные очки и вышли в полярную ночь.
Сейчас четыре фигуры двигались вниз по леднику, отделенные
друг от друга десятью ярдами веревки. Нора шла первой, за ней Мэрлинсон, потом
Рейчел, а Толланд выполнял функцию якоря.
Чем дальше уходили они от хабисферы, тем острее становилось
беспокойство Толланда. В надутом костюме, хотя и очень теплом, он чувствовал
себя лишенным координации астронавтом, который с трудом пробирается по далекой
планете. Луна спряталась за плотные штормовые облака, погрузив ледовую пустыню
в непроглядную тьму. Ветер с каждой минутой становился все сильнее, ощутимо
подгоняя вниз.
Постепенно защищенные очками глаза начали различать огромное
пустынное пространство вокруг, а с осознанием пустоты пришло и ощущение
грозящей опасности.
Излишни ли предосторожности НАСА или нет, Толланд не
переставал удивляться решению администратора рискнуть жизнью четырех человек,
хотя можно было ограничиться двумя. Тем более странно, что две дополнительные
жизни принадлежат дочери сенатора и знаменитому астрофизику. Толланд испытывал
потребность защитить Рейчел и Корки. Как капитан он привык брать на себя
ответственность за членов команды и всех, кто находится рядом.
— Держитесь позади меня! — скомандовала Нора, с трудом
перекрикивая ветер. — Пусть санки прокладывают путь.
