Алюминиевые санки, на которых Нора везла необходимое
оборудование, напоминали огромного кузнечика. На них аккуратно поместились
исследовательские приборы и средства обеспечения безопасности, которые Нора
использовала на протяжении нескольких последних дней. Все оборудование, включая
запасные батареи, сигнальные ракеты и мощный фонарь, было спрятано под надежно
закрепленным пластиковым чехлом. Несмотря на большой вес, санки легко скользили
по гладкой поверхности на длинных, широких полозьях. Даже на почти незаметном
склоне они сами ехали вниз, Нора лишь слегка удерживала их, прокладывая путь.
Толланд обернулся, оценивая, как увеличивается расстояние
между ними и хабисферой. Они прошли всего-то каких-нибудь пятьдесят ярдов,
однако бледный изгиб купола почти совершенно исчез из виду, погрузившись во
тьму.
— А как мы найдем обратную дорогу? — прокричал Толланд,
обращаясь к Норе. — Хабисфера уже почти...
Он не успел договорить — его голос утонул в громком свисте и
шипении. В руке Норы зажглась сигнальная ракета. Яркая красно-белая вспышка
озарила пространство десяти ярдов в окружности. Ногой Нора сделала небольшое
углубление в снегу, оставив с наветренной стороны защитный бугорок. Потом
вставила в углубление горящую ракету.
— Высокотехнологичные хлебные крошки, — пояснила она.
— Хлебные крошки? — переспросила Рейчел, защищая глаза от
неожиданно яркого света.
— Гензель и Гретель! — прокричала в ответ Нора. — Ракеты
протянут еще с час — с лихвой хватит, чтобы по ним найти обратную дорогу!
И четыре фигуры снова побрели вниз по леднику — в кромешную
полярную тьму.
Глава 47
Гэбриэл Эш пулей выскочила из кабинета Марджори Тенч, почти
сбив с ног секретаршу. Перед глазами у нее все еще стояли ужасные фотографии —
переплетенные руки и ноги, лица, на которых читается экстаз.
Она не имела ни малейшего понятия, каким образом сделаны
снимки, но в их достоверности сомневаться не приходилось. Они действительно
показывают то, что происходило в офисе сенатора, причем фотографировали
откуда-то сверху, точно с потолка.
Господи, помоги! На одной из фотографий сенатор совокуплялся
со своей молодой ассистенткой прямо на рабочем столе, на разложенных там
официальных документах.
Марджори Тенч догнала Гэбриэл возле Комнаты карт. В руке она
держала тот самый страшный красный конверт.
— Судя по вашей реакции, вы признаете правдивость этих
снимков? — Старший советник президента явно наслаждалась. — Думаю, теперь вы не
будете сомневаться в неподложности остальных документов. Тем более что они
пришли из того же самого источника.
Идя по фойе, Гэбриэл чувствовала, как покраснела с головы до
пят. Где же, черт возьми, здесь выход?
Тенч на своих длинных ногах с легкостью поспевала рядом.
— Сенатор Секстон клялся перед всем миром, что вы с ним
просто сотрудники. И это его утверждение звучало чрезвычайно убедительно. Если
хотите освежить его в памяти, то у меня есть видеозапись.
Гэбриэл вовсе не нуждалась ни в каком освежении. Она
прекрасно помнила ту пресс-конференцию. Слова Секстона звучали яростно и
искренне.
— Как ни прискорбно, — продолжала Тенч, вовсе не выглядя при
этом расстроенной, — сенатор Секстон нагло лгал американскому народу. Но народ
имеет право знать. И он узнает. Этим я займусь лично. Остается лишь решить,
каким именно способом он узнает истину. Лучше, конечно, если бы это исходило от
вас лично.
Гэбриэл остановилась, пораженная.
— И вы действительно надеетесь, что я помогу вам линчевать
моего шефа?
Лицо советника приняло непроницаемое выражение.
— Я пытаюсь занять как можно более благородную позицию,
Гэбриэл. Даю вам шанс избавить нас всех от неприятностей, признав правду с
высоко поднятой головой. Все, что мне нужно, — это подписанное заявление с
признанием сексуальной связи.
Гэбриэл подумала, что ослышалась.
— Что-что?
— Именно так. Это заявление даст нам в руки необходимое
оружие, чтобы тихо разобраться с сенатором, избавив страну от безобразных сцен.
Мое предложение очень простое: подпишите заявление, и эти фотографии никогда не
увидят свет.
— Вам нужно мое письменное признание?
— Строго говоря, требуется письменное показание под
присягой, но у нас есть нотариус, который может...
— Вы сошли с ума!..
Гэбриэл зашагала дальше.
Тенч шла рядом, не отставая. Она явно сердилась.
— Сенатор Секстон провалится так или иначе, Гэбриэл. А я даю
вам шанс выйти из этой переделки, не увидев в утренних газетах собственную
голую задницу. Президент — приличный человек, он не хочет публиковать эти
снимки. Если вы просто предоставите мне ваши показания и признаете связь, тогда
мы все сможем сохранить достоинство.
— Я не продаюсь.
— Ну а ваш кандидат определенно продается. Он очень опасный
человек и нарушает закон.
— Он нарушает закон? Да это вы нарушаете все на свете!
Устанавливаете слежку, фабрикуете чудовищные улики! Слышали такое слово —
«Уотергейт»
[6]?
— Мы не имеем ничего общего со сбором всякой грязи.
Фотографии явились из того же самого источника, что и информация о сборе
средств на избирательную кампанию путем взяток. Просто кое-кто пристально
наблюдает за сенатором.
Гэбриэл пронеслась мимо стола, у которого получала пропуск.
Разорвала карточку на мелкие клочки и швырнула в лицо ошарашенному охраннику.
Тенч не отставала, держась рядом.
— Вам придется решать все очень быстро, мисс Эш, — говорила
она. — Или предоставьте мне показания, подтверждающие вашу связь с сенатором,
или уже сегодня, в восемь часов, президент будет вынужден обнародовать все
сразу — финансовые махинации Секстона, эти фотографии и еще кое-что. И
поверьте, когда люди поймут, что вы стояли рядом с Секстоном и позволяли ему
лгать насчет ваших отношений, вы сгорите вместе с ним.
Гэбриэл увидела дверь и стремительно бросилась к ней.
— Мне на стол, до восьми, запомните, Гэбриэл. Будьте
умницей!
Уже на выходе Тенч сунула девушке конверт с мерзкими
снимками:
— Это вам на память. У нас подобного добра еще полно!
