— Один новый пункт. Мне кажется, возможен враждебный выпад
со стороны гомосексуалистов — относительно вашего вчерашнего заявления.
Секстон пожал плечами:
— Действительно. Вопрос об однополых браках.
Гэбриэл нахмурилась:
— Вы чрезвычайно решительно выступили против них.
Однополые браки, с отвращением подумал Секстон. Если бы это
зависело от него, гомики лишились бы даже избирательных прав.
— Ну ладно, — нехотя согласился он, — так и быть, немножко
сбавлю обороты.
— Вот и хорошо. А то в последнее время вы стали пережимать в
отношении этих больных тем. Не увлекайтесь. Аудитория может изменить мнение в
одну секунду. Сейчас вы впереди и набираете силу. Так пользуйтесь этим, оседлайте
волну! Не нужно отбивать мяч за площадку. Подержите его в игре.
— А из Белого дома есть новости?
Гэбриэл казалась озадаченной, и это порадовало сенатора.
— Молчание продолжается. Ваш оппонент превратился в
человека-невидимку.
В последнее время Секстон боялся верить в свою удачу.
Президент несколько месяцев упорно разрабатывал тактику своей избирательной
кампании. И вдруг примерно неделю назад он внезапно уединился в Овальном
кабинете, и с этого момента никто его не видел и не слышал. Казалось, могучий соперник
просто не в силах терпеть все возрастающую популярность сенатора.
Гэбриэл пригладила прямые черные волосы.
— До меня дошли слухи, что те, кто работает в его
избирательной кампании, сами удивлены и растеряны. Президент категорически
отказывается комментировать свое исчезновение. Естественно, все просто в шоке.
— Ну и какие возможны объяснения?
Гэбриэл взглянула на него. Очки придавали ей очень серьезный
вид.
— Сегодня мне удалось получить интересную информацию
непосредственно из Белого дома, по собственным каналам.
Секстон узнал этот взгляд. Гэбриэл Эш опять раздобыла
какие-то сугубо внутренние, секретные сведения. Интересно, как она
расплачивается со своими источниками? А собственно, какое ему до этого дело?
Главное, что информация продолжает поступать.
— Поговаривают, — продолжала ассистентка, перейдя на шепот,
— что президент начал вести себя странно с прошлой недели, после неожиданной
частной беседы с администратором НАСА. Президент вернулся со встречи
озадаченный и растерянный. Немедленно отменил все, что было запланировано, и с
тех пор поддерживает самую тесную связь с НАСА.
Секстону определенно понравилось то, что он услышал.
— Так вы считаете, космическое агентство могло сообщить ему
какие-то плохие новости?
— Вполне возможно, — с надеждой ответила Гэбриэл, — хотя
должно было произойти что-то из ряда вон выходящее, чтобы президент вот так все
бросил.
Секстон помолчал, размышляя. Очевидно, события в НАСА
разворачиваются неблагоприятно, иначе президент наверняка швырнул бы новости в
лицо сопернику. Ведь в последнее время Секстон безудержно критиковал президента
за финансирование космического агентства. Цепь недавних неудач и колоссальный
перерасход бюджета оказались на руку сенатору сделавшему критику этих промахов
правительства отдельным направлением своей избирательной кампании. Скорее всего
атаки на НАСА — этот один из самых значительных символов Америки и предмет
национальной гордости — вряд ли можно было назвать лучшим способом завоевать
голоса избирателей, однако сенатор Секстон обладал оружием, которого не имел
больше никто из политиков, — ассистенткой по имени Гэбриэл Эш, с ее
неподражаемой интуицией и чуткостью.
Эта одаренная молодая женщина привлекла внимание Секстона
несколько месяцев назад, когда работала координатором в вашингтонском офисе
избирательной кампании сенатора. В то время его рейтинг оставался еще очень
низким, на первичных выборах он показал плохой результат, а его критика
безмерного мотовства правительства не достигала цели. И именно в тот момент
Гэбриэл Эш представила боссу свою концепцию избирательной кампании. Это
оказалась совершенно иная, свежая и оригинальная точка зрения и на происходящие
события, и на первоочередные действия. Гэбриэл предлагала сенатору в качестве
объекта нападений огромный бюджет НАСА, который агентство к тому же регулярно
превышало. А постоянные уступки агентству со стороны правительства, как
оказалось, было очень легко представить ярким примером легкомысленной
финансовой политики президента Харни.
«НАСА стоит Америке целого состояния, — писала Гэбриэл,
приложив к справке анализ расходов, ссуд и дотаций. — Избиратели не имеют обо
всем этом ни малейшего понятия. А узнав, они придут в ужас. Думаю, вы просто
обязаны сделать вопрос о НАСА политическим аргументом».
Секстон едва не застонал от подобной наивности сотрудницы.
— Конечно! И одновременно с этим мне придется выступать
против исполнения гимна страны на бейсбольных матчах.
Однако Гэбриэл оказалась настойчивой. В последующие недели
она продолжала поставлять сенатору информацию о космическом агентстве. И чем
больше Секстон углублялся в проблему, тем яснее видел, что эта девочка во
многом права. Даже для правительственного агентства НАСА представляло собой
страшно неудачный финансовый проект — оно оказалось дорогой, громоздкой
структурой, работало неэффективно, а в последние годы откровенно плохо.
Как-то раз Секстон давал интервью в прямом эфире
относительно проблем в сфере образования. Журналист нажимал на сенатора,
пытаясь узнать, где тот рассчитывает найти средства на обещанную реформу школ.
В ответ сенатор решил полушутя запустить теорию Гэбриэл Эш относительно НАСА.
— Деньги на образование? — притворно удивился он. — Ну,
например, я наполовину сокращу космическую программу. Полагаю, что если
космическое агентство может пускать пятнадцать миллиардов в год на ветер, я
буду вправе потратить семь с половиной из них на детишек здесь, на земле.
За стеклом кабины звукорежиссера люди из команды сенатора,
сопровождавшие его, лишь развели руками: настолько непродуманным и неосторожным
показалось это замечание. Ведь бывали случаи, когда избирательные кампании
рушились из-за менее лихих высказываний в адрес всемогущего департамента.
Мгновенно ожили телефоны. Сотрудники Секстона растерянно переглядывались:
сторонники покорения космического пространства пошли в атаку, чтобы прикончить
врага.
И тут произошло нечто совершенно неожиданное.
— Пятнадцать миллиардов в год? — недоверчиво уточнил первый
из звонивших. — Я не ослышался? То есть вы хотите сказать, что класс, где
учится мой сын, переполнен из-за того, что школы не могут нанять на работу
достаточное количество учителей, в то время как НАСА тратит в год пятнадцать
миллиардов на то, чтобы фотографировать звездную пыль?
— Ну да, примерно так, — уклончиво подтвердил Секстон.
