Книга Число Приапа, страница 8. Автор книги Дарья Плещеева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Число Приапа»

Cтраница 8

– Он предлагает приехать сегодня, – сообщила Тоня. – Завтра улетает с женой в Испанию.

– А что, если я поеду с тобой? – спросил Саша. – Это ведь ненадолго? А потом сразу на Юглу, к моим.

Тоня внимательно посмотрела на него – правильно ли поняла. Он улыбнулся и дважды кивнул.

Виркавс жил в загородном особнячке на южном берегу Большого Белого озера: место не то чтоб аристократическое, а даже древнеаристократическое. Там, наверное, с пятидесятых годов прошлого века селились солидные люди – те, кому по карману выстроить свой дом и каждый день ездить на собственной машине в Ригу и обратно. Образовались поселки, где не было чужих. Купить участок под новостройку там было совершенно невозможно.

Если горячее желание жить на Большом или на Малом Белом озере не унималось, то был еще северный берег, мало обжитый, там даже приличной асфальтированной дороги не имелось. Но солидному человеку забираться туда было как-то не с руки.

На въезде в поселок стояла будка со шлагбаумом. Тоня позвонила Виркавсу, он – охраннику, «мазду» впустили. Она покатила по дугообразной улочке, повторявшей, видимо, береговую линию, мимо кованых заборов и калиток, мимо опрятных и элегантных коттеджей, мимо двориков, над которыми потрудились опытные садовники и дизайнеры.

Виркавс встретил во дворе, указал место для машины и провел сразу в галерею. Там он включил сперва нижнюю подсветку, потом верхнюю, потом обе сразу. Когда Тоня убедилась, что лампочки не бликуют и в глаза не бросаются, Виркавс повел в гостиную.

– Вот, – сказал он. – Привезли. На прошлой неделе! Нарочно мы с этим Батлером на курьера скинулись. Но курьер умный – он еще из Ванкувера породистых кошек вез, каких-то оцелотов, что ли. Выгодное дело – курьером работать. Мы с женой решили – пусть пока тут повисит.

Беседа велась на латышском, хотя Виркавс, получивший высшее образование еще до развала Союза, прекрасно владел русским. Но тут он был у себя дома, впридачу знал, что молодые гости говорят по-латышски вполне сносно: Тоня в Академии художеств и лекции слушала, и сдавала экзамены на этом языке, а Саша не имел с ним проблем, потому что был полукровкой и несколько лет рос под присмотром бабушки с отцовской стороны, дамы с большим национальным перекосом.

Место в галерее имелось – Виркавс отдал за свой «семнадцатый век» три картины, и их уже увезли. Видимо, жена, дама строгих нравов, не захотела развлекать гостей, которых торжественно водят по галерее, полотном с «приапом». А в гостиной его пристроили как-то сбоку, за огромным диваном; вроде и стена не пустая, и разглядеть безобразие трудно.

У Тони было три футляра с очками. Одни, сильные, она надевала в театре. Как-то очень незаметно она открыла сумочку, в ходе светской беседы сняла одни очки, поменяла их на другие; она привыкла проделывать эти манипуляции, не привлекая внимания, чтобы никому не объяснять свои офтальмологические проблемы. Потом она сказала «я на минутку» и вышла.

В туалете Тоня достала из сумочки мобильник.

– Господин Хинценберг? Посмотрите, пожалуйста, у кулдигской работы есть на «приапе» какие-то надписи? Да, я жду, – сказала она. – Так, ясно, скиньте мне через пару минут эсэмэс… Как – не умеете?.. Господин Хинценберг!.. Ну, попросите кого-нибудь, Ирену попросите… Это все дошкольники умеют…

Она вернулась в гостиную. Саша объяснял Виркавсу, что они приехали буквально на пять минут. Это было чистой правдой – его уже искал Петракей, и Саша не признался, что укатил к Белому озеру, наоборот – обещал быть через двадцать минут. Так что Югла и праздник для матери отменялись.

На сей раз Виркавс приготовил хитроумный китайский чай, спрессованный в крошечные бурые чашечки, которые при правильном заваривании красиво раскрывались. К чаю он, эстетствуя, подал сухое печенье и пообещал, что его вкус подчеркнет букет напитка. Саша от букета отказался, его организм никаких чаев не принимал, а Тоня из любопытства согласилась. Виркавс расставил на журнальном столике керамический чайник с плетеной ручкой, коричневые пиалушки, плетенку с печеньем. Ему нравилась красивая сервировка. Эти маленькие радости, необходимую принадлежность быта старой латышской семьи, хранящей традиции, Тоня хорошо знала и даже уважала. Она тоже частенько эстетизировала действительность.

Лежавший на журнальном столике айпод Виркавса вдруг заскрипел на русском языке:

– Хозяин, слышь, хозяин, ты это… Возьми меня, хозяин!..

Виркавс поднес аппаратик к уху.

– Да, я, – ответил он по-латышски. – Да, тот самый. Простите, это мое личное дело. Нет, я посторонних в дом не впускаю. Научитесь сперва говорить вежливо. Нет, теперь я вообще встречаться с вами не хочу. Это не моя проблема.

Тем разговор и кончился.

– Извините, Тонечка, я должен выезжать, – сказал Виркавс. – Это просто свинство, просто свинство… Я не за это деньги платил…

– Идем, нам тоже пора, – Саша направился к двери. – Тонечка?

– Да, идем, идем… – согласилась она и бросила тоскливый взгляд на «семнадцатый век».

Сделав два шага к Саше, она налетела на низкий пуфик. Очки, позволяющие видеть стрелки на часах главного героя из восемнадцатого ряда партера, превратили пуфик в туманное пятно.

Сашина «мазда» стояла так, что загораживала двери гаража. Саша с Тоней выехали первые, ворота за ними остались открыты – для джипа Виркавса.

В «мазде» Тоня первым делом вытащила из сумочки телефон и вышла в Интернет.

– Э, де, бэ, цэ, и, цэ… – бормотала она, отправляя самой себе послание. – Эдбциц… Саш, есть в каком-нибудь языке слово «эдбциц»?

– В папуасском, – ответил Саша. – Ты ничего не перепутала?

– Нет, латинскими буквами – «эдбциц». Но буквы такие… сильно потертые… Ты меня до «Вольдемара» подбросишь?

Саша вздохнул. Но делать было нечего – не ссориться же с подругой, которая скоро станет женой, из-за десяти минут.

К самому салону он Тоню не подвез, а выпустил на набережной. Оттуда было уже близко. Она поспешила к Хинценбергу. Старый антиквар сидел среди сокровищ и разглядывал в лупу старые монеты.

– Что, деточка? – спросил он.

– Господин Хинценберг, где кулдигская работа?

– Вон, у стенки.

Картина стояла «лицом» к стене, Тоня подняла ее и поднесла к свету.

– То же самое!

На каменном «приапе» можно было разглядеть загадочное слово «EDBCIC», на первый взгляд, не имевшее никакого отношения ни к древнегреческому языку, ни к латыни.

– Вряд ли это подпись художника, хотя такие случаи бывали, – сказал Хинценберг. – Зашифровать свое имя посреди работы – дело обычное… или еще какое-нибудь имя… Эдбциц?

– Да, господин Хинценберг. Очень четкие буквы, хотя надпись нарочно состарена. Римские буквы.

– Это аббревиатура. Эд – Эдуард? Эдгар? Так, где лупа? Может быть, не «EDBCIC», а «EDECIC»? Тогда было бы действительно похоже на аббревиатуру. Двойное имя и фамилия. Или имя и двойная фамилия. Эдуард Экке Цимес… – фантазировал старый антиквар. Тоня не мешала ему – такой поток несуразностей мог привести к открытию.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация