С Гордеевым остались шестнадцать. Настроение подавленное, усталость смертельная. Безразлично тащились по тайге, часто прятались в чаще, подолгу отдыхая, но нервы так и оставались на взводе, неизвестность и постоянное чувство опасности изматывали напрочь. В пади Желтуга снова напоролись на регулярный отряд красных. Пришлось улепетывать врассыпную, а потом долго собираться в поредевшую кучку. Решили уходить к границе.
Из разведоперсводки от 8 июля 1924 г.:
Отряд 20 чел. конных 5-й Кубанской бригады под командованием Юшкова 5. VII в 9 часов внезапным налетом окружил группу бандитов числом 5 чел. во главе с ГОРДЕЕВЫМ в районе селения Ново-Оловское в пади Горбица. В результате короткой перестрелки захвачены все лошади и вещи означенной группы. Убит один бандит и другой тяжело ранен. Три оставшихся бандита во главе с ГОРДЕЕВЫМ пешими бежали в тайгу, преследование коих продолжается отрядами ЧОН.
По донесению Кащеева разбежавшиеся бандиты-одиночки из группы во главе с АНОХОВЫМ из банды ГОРДЕЕВА в ночь с 7 на 8 июля полностью ликвидированы в районе Ключи - Комаково - Нерея отрядами ЧОН совместно с отрядом Короткова, в перестрелке с коими убито 6 бандитов. По показанию пленного, сам АНОХОВ с тремя бандитами, будучи тяжело ранены при перестрелке 30. VI в районе селения Усть-Начин в пади Мульдай, умерли. Гоуппа АНОХОВА ликвидирована полностью, вместе с ней банда ГОРДЕЕВА. С ликвидацией банды ГОРДЕЕВА считаю операцию по борьбе с бандитизмом в вверенном мне участке конченной...
Нач. Заб.ГО ОГПУ Клиндер Нач. Боеучастка Рокоссовский Нач. штаба Арсентьев»
ЭТО было поистине дьявольское везение! Тайга укрыла, спасла! Но теперь он - один. Николашу наповал уложили. Не знать отныне ему, Захару, никогда покою: где могилы-то родные искать? Закопали красные. И его закопают, как собаку.
- Однаха, совсем плохо дело, - тяжело дыша, прохрипел, крутя головой по сторонам, вымазанный запекшейся кровью бурят. Как его кличут, Гордеев не помнил. В отряде бадмаха откликался на прозвище «Лама».
- Не ной, и так тошно, - подал голос второй из оставшихся с Гордеевым, бывший полковник Васильев, отрывая зубами полосу от подола грязной рубахи (Куда былой лоск делся!). - Херня война, главное - маневры! Ты, бадмаха, подмогни лучше руку замотать, зацепила-таки коммунячья пуля.
Затрещали кусты, Гордеев и «Лама» вскинули оружие.
- Свои! Свои! - раздался громкий шепот, и из-за веток выглянула исцарапанная физиономия Ильина. Как и Васильев, держался в отряде с самого начала, из-под Читы.
- Один? - спросил Гордеев, не опуская револьвера.
- Втроем вышли, Захар Иваныч. Еще новеньких со мной двое.
Следом за Ильиным из зарослей показались сумрачные братья
Леоновы.
- Ангелом укрытые, - выдавил кривую улыбку Гордеев. - Повезло вам, братцы-акробатцы. А что Мунгалов? Вроде уходил.
- Куда, Захар Иваныч? - Ильин сокрушенно мотнул головой. - С кишками наружу далеко не убежишь. Сам видел: залепили ему в живот, там, в пади.
- Так. - Гордеев ладонью обтер потное лицо, размазывая по щекам грязь. - Повоевали. Ну, что, други? Как будем?
- За кордон уходить надо, - проговорил Ильин, прислушиваясь к лесным звукам. - Другой дорожки у нас теперя нет. Прокляты мы нынче, сплошна невезуха.
- Наверное, ты прав, - раздумчиво проговорил Гордеев. - Всерьез и надолго большевички воцарились, лишние мы пока на русской земле, лишние. Но это пока, будьте уверены.
- Херня! - убежденно отозвался Васильев. - Жизни не хватит.
- Хорош лазаря петь! - отрезал Гордеев. - Политику разводить недосуг. Будем думать, как нам уйти в маньчжурку...
Хватило терпения и осторожности увести на следующий день лошадей на выпасе у Кадаи. Одну зарезали на мясо и, основательно подкрепившись, двинулись на юг. Обошли слева Байгул, падью Маргениха вышли на Бянкино, переправились через Шилку, сделали большой отдых в заброшенных сараях у Апреловского прииска и удачно добрались до Казаново. Оттуда - на поселок Тургинский, потом к железнодорожной станции Хада-Булак. Здесь перешли линию и, держась ее на отдалении, проскользнули на китайскую сторону.
Васильев и «Лама» остались на станции Маньчжурия, было у них где приткнуться. Затоптались нерешительно и «братцы-акробатцы». Гордеев их не держал, но напоследок спросил:
- Ну, что на дальнейшее удумали?
- Домой подадимся, охотничать.
- Мир тесен, авось свидимся когда.
Щедро отсыпал Захар Иванович оборванным Леоновым серебряной монеты, взятой в приисковых кассах. На дорогу неблизкую.
Так и не сложились две половинки одной мозаики. Никогда они не свидятся, хотя в далеком Шанхае Гордеев вспомнит этих ходоков по Восточному Саяну, вспомнит, как брал их в отряд с прицелом на будущее, когда возможность появится заняться золотой жилой.
Если бы убитый в последнем бою хорунжий Мунгалов на самом деле умел ввинчиваться в людские души, то, наверное, узнал бы Гордеев тайну братьев Леоновых. Тогда уж точно бы на Золотую Чашу нацелился, а не прииски грабил по мелочи. Но зачем гадать. Если бы да кабы - последнее дело. И опять затерялась в закоулках памяти Захара Ивановича мыслишка про саянское золото.
Леоновская часть мозаики сложится, но об этом - в свое время. А у Захара Ивановича Гордеева судьба повернет круто и резко.
ЛОЩЕНЫЙ незнакомец с любопытством оглядел выкрашенный в белое кабинет, задержал взгляд на стеклянном шкапчике со склянками и небогатым инструментарием. Костюм из нанкинской полушерсти, лакированные штиблеты, ратиновое пальто и твердый котелок не скрывали офицерскую выправку. Еще б каблуками щелкнул!
- Слушаю вас. Что беспокоит? - Поднял от записей желтое, с еле уловимыми монголоидными чертами, широкоскулое лицо фельдшер.
- Мсье Касьянов? Василь Иванович? Честь имею. Яковлев, служащий французской помощи в Шанхае. Господин Остроумов просили известить вас о встрече. Не могли бы вы его навестить пополудни?..
- После четырех часов. Мне надо закончить прием больных в установленное время.
- Что ж, я загляну к четырем, чтобы сопроводить. Честь имею.
Под крышей французской помощи (так именовалось консульство Франции) в Шанхае вольготно расположилось бюро белой эмиграции, возглавляемое членом Высшего монархического совета Остроумовым. Штаб-квартира ВМС располагалась в Париже, а отсюда, из Шанхая, он протянул нити в Маньчжурию и другие китайские города, в Японию и Корею, всюду, где еще оставались приверженцы реставрации белой идеи на российских дальневосточных просторах. Ну, и зачем господину Остроумову слякотным декабрем 1924 года понадобился фельдшер Касьянов, пару месяцев назад получивший китайское подданство и ведущий скромную медицинскую практику в русскоязычной слободе на окраине города?..
