— Знал ли он, какого рода печатные материалы доставлял?
— Вероятно, нет; во всяком случае, он все отрицал на допросах после ареста.
— На допросах его пытали?
Чернов пожимает плечами:
— Я на них не присутствовал, но физическое воздействие не исключается, когда дело касается радикалов. Но как мне сказали, он стал жертвой надругательства, что иногда случается с мужчинами в тюрьме.
— Со стороны других заключенных?
— Возможно, того, кто вел допрос, — говорит он уклончиво. — В конце концов установили, что Перун был вовлечен в распространение листовок по незнанию и освобожден. Мы можем констатировать, что он был ожесточенный молодой человек.
— Ставший жертвой изнасилования ради дела революции.
— Вот именно. Многие молодые революционеры отказывались от своих убеждений, становились раскольниками, чуть ли не в религиозном смысле, претерпев такую несправедливость. Его товарищ по борьбе, Андрей, также из крепостных, в детстве поклялся мстить буржуям, после того как его любимую тетю изнасиловал помещик, избежавший наказания. Перун вступил в тайную организацию, возглавляемую Софьей и Андреем, и занялся изготовлением бомб, которыми они пытались убить царя. Одного из заговорщиков поймали, и они заподозрили, что тот не выдержит пыток и выдаст их. Они также выявили маршруты передвижения царя по улицам Санкт-Петербурга и решили арендовать магазин на улице, по которой ездил государь, сделать подкоп под мостовой, заложить взрывчатку и подорвать ее в момент проезда царской кареты. Перун также придумал ручные нитроглицериновые бомбы в виде снежков, взрывавшиеся в момент удара. Андрея арестовали. В полиции он хвастал, что через три дня царь будет убит. Начальник полиции упрашивал государя, чтобы тот в течение нескольких дней не ездил по городу, пока не будут арестованы другие заговорщики, но он не хотел давать повод для разговоров, что боится горстки молодых радикалов. Вот тогда они совершили очередное покушение на царя. Но мина под мостовой не взорвалась, и даже бомбы, которые террористы бросали по команде Софьи, не причинили вреда царю, хотя были ранены несколько человек из его охраны. Возможно, из-за многочисленных неудачных покушений сам царь уверовал в свою неуязвимость. Пренебрегая всякой осторожностью, он потребовал вернуться к тому месту, где были ранены его телохранители. Он вышел из кареты и смотрел, как раненым оказывается помощь. Подбежавший революционер бросил ему под ноги нитроглицериновую бомбу. Погибли и царь, и он сам.
— А что Перун?
— Почти всех заговорщиков арестовали и казнили, в том числе Андрея и Софью. Перуну и еще кое-кому удалось бежать во Францию, Италию и Швейцарию. Эти люди поддерживают тесные контакты с радикалами, еще действующими в России. Как вы, наверное, слышали, революционеры пытались убить Александра III.
[39]
— Вы находитесь в Париже, потому что революционное движение в России поддерживают здешние радикалы?
— Нет, для этого у меня есть личные причины. — Он замолкает в раздумье, потом встает со стула, идет в другую комнату, а возвращается с фотографией женщины и двух детей, которую я видела на каминной полке. Слезы стоят в его глазах, и голос срывается, когда он показывает мне фотографию и рассказывает. — Это моя жена Наташа, сын Сергей и дочь Наталья. Они ехали в Москву в поезде, который подорвала Софья. Она считала себя образованной интеллигенткой, но не могла разобраться в расписании поездов. Тогда я служил в полиции и был приставом в Санкт-Петербурге. Жена везла детей в гости к своим родителям. В подрыве поезда участвовали семеро террористов. Пятерых арестовали и казнили после убийства царя. Одного я выследил в Швейцарии. И его настигла заслуженная кара. — Большие руки Чернова сжимаются в кулаки.
Меня бросает в дрожь при мысли, что «заслуженная кара» — дело его рук.
— Перун также находился там и был связан с другой подпольной организацией убийц. Но я упустил его. Я слышал, он бежал в Америку.
— В Америку? Не тот ли он, кого я ищу? Когда это было?
— Я шел по его следу до самой Америки. И два года назад он привел меня на площадь Хеймаркет в Чикаго.
— Где прогремел взрыв!
Он кивает.
— Кто-то бросил бомбу, и мирный митинг анархистов превратился в кошмар. Тогда погибли семь полицейских.
— Я занималась этим трагическим происшествием. Никто не знает, кто бросил бомбу. Полиция просто арестовала восемь профсоюзных лидеров, которые организовали митинг, и их судили по обвинению в убийстве. Четверых повесили, один покончил жизнь самоубийством, а троих, ожидавших смертной казни, помиловал губернатор Алтгельд.
— По моим данным, бомба была брошена, потому что международная организация анархистов, действующая из Швейцарии, сочла, что анархисты в американском рабочем движении слишком пассивны.
— И тогда в Америку послали Перуна, чтобы спровоцировать общественное недовольство в стране. — Я качаю головой. — Так же как они подстрекали народ к бунту, когда царь не спешил с реформами.
— Правильно. Я потерял след Перуна в Чикаго. Я вернулся в Европу и в конце концов обосновался в Париже. К тому времени швейцарцы устали от того, что их страна стала пристанищем для бежавших из России анархистов, и тогда многие из них перебрались в Париж. Я надеялся найти Перуна здесь. Я получаю небольшое жалованье от моего правительства за информацию об анархистах вообще. Сейчас я бы жил в Санкт-Петербурге с семьей и получал бы хорошую пенсию, если бы Перун не изготовил бомбу и не отнял у меня всех, кого я любил. — Он делает паузу, чтобы совладать со своими чувствами. — Я вас спрашивал, слышали ли вы об обществе «Бледный конь». Так называется эта тайная организация фанатиков.
— Четвертый Всадник, — произношу я шепотом.
— Да, тот, кто будет умерщвлять мечом, голодом и зверями земными, и чье «имя „смерть“; и ад следовал за ним», как говорится в Библии.
У меня по коже бегут мурашки.
— Какое безумие, какое чудовищное безумие. Как выглядит Перун?
— Я не знаю.
— Вы не знаете! Как же тогда вы следили за ним?
— По его имени и делам, точно так же как вы следили за вашим доктором. Мужчине легко менять свою внешность, когда одинаково модно носить длинные волосы, бороду и усы разной длины или стричься наголо. Он известен в своем кругу фанатичных анархистов как Перун. Его настоящее имя неизвестно вне этого узкого круга и, возможно, верхнего эшелона полицейских чинов в Санкт-Петербурге.
— Вы знаете, где Перун сейчас?
— Здесь, в Париже.
— Вы уверены?
— У меня есть источник, доказавший в прошлом свою надежность. Здесь, в Париже, замышляется что-то серьезное.
Слышится стук в дверь.
— Надеюсь, вы не будете возражать. Я ожидаю друга, — говорю я Чернову.
