Жюль тоже смотрит на Холм.
— Вот он!
— Что?
Жюль показывает на Холм.
— Воздушный шар. Тот, на котором итальянские акробаты выполняют свои трюки. Он там, наверху.
— О чем вы говорите?
— Эти гимнасты — анархисты, члены тайной организации Перуна.
Моран не хочет верить Жюлю.
— Вы серьезно говорите, что они воспользуются воздушным шаром?
— Несомненно. Они опытные воздухоплаватели. Они дождутся, когда ветер подует в нужном направлении, поднимутся на шаре над городом и рассыплют состав с микробами. Нужно подняться туда. Нелли и Оскар там — если еще живы.
Все готовы двинуться, но Жюль останавливается.
— Надо отвлечь внимание анархистов: пусть думают, что их план разделаться с нами удался.
Богатое воображение Жюля снова в действии.
69
Со стороны Сены гремит взрыв.
Маллио восторженно кричит:
— Сработало! Баржа взлетела на воздух со всеми ими. Это дурачье угодило в ловушку.
Жюль. Они убили его. Я кидаюсь к Перуну. Мне все равно, что он целится в меня из пистолета. Оскар хватает меня за руку, а я пытаюсь вырваться.
— Они убили Жюля!
Оскар держит мою руку железной хваткой.
— Тихо, тихо. Нам нужно спасать город.
Он прав, но будь у меня бомба, я бы швырнула ее в Перуна.
— Ваш товарищ прав, — кричу я Перуну. — Мы спятили и готовы отдать свои жизни, чтобы не дать таким ублюдкам, как вы, убить тысячи людей. До вас это доходит? Все равно у вас ничего не выйдет. Мы сотрем вас в порошок.
Я непроизвольно пячусь назад, видя, как искажается лицо Перуна и он трясется всем телом. Он подобен дикому зверю, который получил удар плетью, и сейчас хочет сделать прыжок, чтобы разорвать мне глотку.
Оскар снова показывает ему нитроглицериновую бомбу.
— Еще шаг — и здесь не останется камня на камне.
Ситуация тупиковая, но надолго ли? Ни они не могут двинуться с места, ни мы. Бомба вызовет цепную реакцию, произойдет локальный выброс некоторого количества пыли с микробами, погибнут люди, но маловероятно, что последствия будут катастрофическими и что будет уничтожен город, то, ради чего в течение нескольких лет работали эти безумцы.
Мы смотрим друг на друга — анархисты, готовые пойти на смерть во имя своего дела, но сознающие, что, если они набросятся на нас, их планы будут сорваны, и мы, два дилетанта, не имеющие представления, как противостоять насилию, хотя из нас двоих Оскар не потерял голову и взял инициативу на себя.
Итак, мы стоим, уставившись друг на друга, а Маллио, не обращая на нас внимания, снова начинает «загружать» подвесную корзину микробными бомбами.
— Они ничего не сделают, — говорит Маллио Перуну. — Они боятся умереть. Подойди и забери бомбу у этого болвана-англичанина. — Он кивает на Оскара.
Перун медлит, но интуиция мне подсказывает, что он попытается пойти в атаку.
Я смотрю на Оскара.
— Бросайте бомбу. — Мой голос дрожит, колени подгибаются, но я говорю это снова.
Оскар выше поднимает бомбу.
— Если вы хотите отдать жизнь за какое-либо дело, это не значит, что оно правое. Но иногда именно так и бывает.
Издалека доносится звон сигнальных колоколов.
Мы все снова замираем.
Перун разражается хохотом.
— Они напрасно тратят время. Баржа горит. Никакие пожарные ее не потушат. И там никто не остался в живых.
— Нет! — кричит Маллио. — Это не пожарные повозки, а полицейские фургоны! Они едут сюда!
Те двое, что помогали грузить коробки, бросают работу и спускаются в канализационный люк.
— Предатели! — кричит акробат им вслед.
Перун даже не смотрит на убегающих людей. Его внимание приковано к Оскару, который снова размахивает бомбой.
— Она не взорвется, если ее тряхнуть? — спрашивает Оскар.
Это не шутливый вопрос, а утверждение в свойственной Оскару манере. Его голос удивительно спокоен.
Акробатка внимательно смотрит на Уайльда горящими глазами фанатика. Похоже, как и Перун, она готова накинуться на Оскара.
Только Маллио занят делом: он снимает сетку с подвесной корзины, словно нас здесь нет, совершенно не обращая внимания на бомбу в руках Оскара.
Перун вдруг успокоился.
— Садитесь в гондолу, — приказывает он акробатам.
— Слишком большой вес, — кричит вниз Маллио. — Будет трудно подниматься. Как верные делу товарищи, они знают, что должны делать.
— Он хочет, чтобы вы погибли за общее дело, а они тем временем смоются, — говорю я молодым людям.
Парень смотрит на меня; в отличие от сестры он напуган и растерян, а девушка издает звук, как обитающая в джунглях кошка, которую она мне напомнила.
— У вас есть приказ, — говорит им Перун. — Убейте их обоих, а оставшимися бомбами взорвите коробки.
Перун собирается подняться на борт, и Оскар делает шаг вперед.
— Извините, но я не могу вам это позволить. Если вы попытаетесь взлететь, я брошу бомбу в корзину.
— Тогда ты тоже погибнешь.
— Может быть, так и будет, но, должен сказать, я взвесил риски и считаю, что лучше принести эту жертву, чем позволить вам взлететь и уничтожить весь город.
Все мое внимание сосредоточено на словесной дуэли между Оскаром и анархистом, и лишь краем глаза я замечаю, как девушка бросается на Оскара.
Она сбивает его с ног, он падает навзничь. Бомба подлетает вверх, а девушка валится вместе с Оскаром.
Я успеваю поймать бомбу обеими руками, но спотыкаюсь о ящик. Брат девушки накидывается на меня.
Я продолжаю держать бомбу, но, когда падаю на мостовую, роняю ее.
Акробат по инерции перелетает через тот же ящик и ловко изворачивается, чтобы не упасть на меня.
Закричав, я перекатываюсь на живот и обеими руками закрываю голову в надежде защититься от взрыва. В ушах у меня звенит, и я не сразу соображаю, что это звон колоколов полицейских фургонов, а не звук взрыва.
Я поднимаю голову, оглядываюсь и раскрываю рот. Все замерли в разных позах. Оскар лежит на спине и смотрит на меня. Акробатка сидит верхом у него на ногах. Ее брат слева от меня все такой же растерянный и испуганный.
Перун остановился на полпути в гондолу. Он замер на секунду в раздумье: то ли схватить ручную бомбу, то ли залезть в гондолу.
Полицейские повозки слышны все явственнее — они приближаются к нам. Я поднимаюсь с земли, а Оскар скидывает акробатку со своих ног ударом по голове.
