Что больше всего раздражает? Лорд Уортон наверняка припишет мою уверенность в том, что убитый на рынке египтянин — Джон Кливленд, влиянию двух факторов: перегреву на солнце и «слабости женской натуры». И в подтверждение этого я представила все необходимые доказательства. Что верно — то верно: я вела себя не лучше, чем истеричная дамочка.
Мне не нужно было спорить с лордом Уортоном, когда он утверждал, что убитый — египтянин. В конце концов, этот человек — лорд, хотя я не совсем уверена, что сие значит — граф или барон? Но каким бы ни назывался его титул, он был очень престижен, потому что все, от капитана до пассажиров, лебезят перед лордом Уортоном. По сравнению с этим аристократом что я собой представляю?
С чувством горького сожаления о своей оплошности я снимаю платье, чтобы вытрясти из него пыль. Я хорошенько его встряхиваю, и из платья что-то падает на ковер.
Скарабей, магический амулет фараонов.
— Откуда ты взялся? — Я внимательно рассматриваю его.
Жучок, сделанный из камня, длиной два дюйма и шириной дюйм, больше и тяжелее, чем те, что я видела на украшениях. Красный, с черными глазами и черным пятном на спине, жук имеет шесть коричневых ног и два коротких усика.
Он мог попасть мне в карман только в одном случае — жука гуда положил умирающий человек, когда я была с ним рядом. Зачем ему понадобилось подкладывать мне в карман символ египетской магии? Причем то было его последнее в жизни действие, если не считать произнесенного им имени Амелия.
Что особенного в этом скарабее, если из-за него убили человека и если умирающий передал его мне, прежде чем испустить дух?
Чисто внешне в нем нет ничего экстраординарного. На жуке не имеется драгоценных камней, он не такой уж тонкой работы, чтобы цениться больше, чем простая безделушка. На брюшке две змейки, охватывающие скарабея по бокам, их головы сходятся на его спинке. Никаких других символов или иероглифов. Спинка скарабея — гладкая, без видимых продольных или поперечных линий. Необычное только в том, что вдоль одного бока тянется трещинка, указывающая, что жук состоит из двух половинок и может открываться.
От скарабея отлетает кусочек, когда я открываю его пилкой для ногтей, ударяется в стену и раскалывается на части. В углублении между двумя половинками находится ключ, почти такой же, как тот, которым мой отец открывал большую металлическую крышку на каком-то оборудовании, стоявшем на мельнице в Кокране-Миллзе, когда я была маленькой. Отец, купив новое оборудование, ключ от старого отдал мне, потому что я об этом попросила. Мне нравилась необычная форма ключа, и я до сих пор храню его дома в надежном месте — шкатулке для драгоценностей.
Мельницу основал мой отец, и она называлась его именем. И мое настоящее имя — Элизабет Кокран. Люди, знакомые с моей карьерой, знают, что, когда мне предложили работать репортером в газете, я взяла псевдоним Нелли Блай, чтобы скрыть свою личность, поскольку журналистика считалась для женщины профессией не вполне пристойной.
Кажется, что ключ, который я держу в руке, имеет отношение к производству, к механизмам. Ничего египетского я в нем не нахожу. Определенно его произвели в индустриальной стране.
События приняли более чем странный оборот. То была явно не обычная ссора на рынке между двумя местными жителями, здесь есть какая-то особенная интрига. Но почему ключ подсунули мне в карман?
Я теперь уже не сомневаюсь: велосипедист с белой кожей на ноге, человек, произнесший последние слова с английским акцентом, и пассажир, которого я видела в коридоре, — одно и то же лицо, и им должен быть мистер Кливленд. А то, что лорд Уортон взял на себя заботу о его вещах и распорядился отправить багаж на берег, только подтверждает мою уверенность.
Англичанин по имени Джон Кливленд погиб на рынке в результате спора из-за ключа, спрятанного в дешевом скарабее. Готова поставить на карту свою жизнь, что так оно и есть.
Глядя на ключ, думаю: а может быть, я уже и сделала это?
Я гоню прочь подобные мысли. Я на английском судне. Никто не может причинить мне зла. Надеюсь…
В любом случае я не нахожу объяснения, почему велосипедист отдал мне ключ. И почему ключ представлял такое значение для него. Что этот ключ будет означать для Амелии? Связан ли он с капиталами, которые, как, возможно, хотел Кливленд, получила его семья?
Это еще не все вопросы, оставшиеся без ответа. Что делал мистер Кливленд в Порт-Саиде под видом египтянина? Почему ключ спрятан в скарабее? Почему лорд Уортон скрывает, что убитый был англичанином?
И наконец — что важнее всего: откуда у Фредерика Селуса уверенность, что он разговаривал с мистером Кливлендом, если тот умер у меня на руках?
Имеет ли эта история отношение к англичанам и религиозным радикалам, пытающимся изгнать их из Египта? Но Уортон не показался мне шпионом. Не то чтобы я сталкивалась с ними, но, по моим представлениям, шпионы умнее и коварнее. Уортон — надменный и оскорбительно высокомерный, и у меня такое впечатление, что его интеллект скорее происходит от образования, а не от природного ума и сообразительности.
А его жена? Эта нетерпимая и подлая женщина совершенно не вяжется с моим представлением о том, какой должна быть жена шпиона.
Мне кажется, что лорд Уортон скорее всего оказался случайно втянутым в криминальную историю на базаре и не имеет отношения к какой-либо интриге. Но если это так, то зачем скрывать, что убитый был англичанином?
Очевидный мотив — защитить шаткое положение англичан в Египте. Лорд Уортон когда-то находился на дипломатической службе и поэтому не может не осознавать тот факт, что Египет является очагом напряженности, готовым взорваться. Потому его первой инстинктивной реакцией могло быть стремление скрыть, что мистер Кливленд — англичанин, дабы не давать местным радикалам лишнего повода разжечь смуту.
Но все эти рассуждения лишены смысла, если мистер Кливленд жив. И под боком у меня есть человек, утверждающий, что так оно и есть. Я надеваю платье и выхожу из каюты.
Фредерик Селус открывает дверь только после того, как я постучала несколько раз. Он предстает передо мной в несколько неряшливом виде и не очень хорошем расположении духа. Я подозреваю, что он уже спал.
— Мне нужно поговорить с вами.
— Мисс Блай, сейчас…
Я снова предпринимаю лобовую атаку и иду вперед, а он пятится назад. И слава Богу — случай будет скандальный, если кто-то увидит, как я в этот поздний час стою с мужчиной в дверях его каюты.
Он смотрит на меня, будто я явилась со змеей в руках.
— Вы просто не в своем уме.
— Я репортер газеты «Нью-Йорк уорлд». Это моя работа.
— К вашему сведению, я тоже репортер газеты.
Теперь моя очередь раскрыть рот.
— Не может быть!
— Может.
— Какой газеты? Лондонской?..
