Правда, имелось одно обстоятельство, делавшее подобную перспективу не столь уж радужной. Я опасался, что падение Помпея произойдет под натиском людей, еще более неразборчивых в средствах, чем он сам.
На Форуме я оказался в самом разгаре дня. До заката, времени, когда я должен был встретиться с Юлией у храма Кастора, оставалось еще несколько часов. Конечно, мне было любопытно, какие сведения ей удалось раздобыть, но любопытство это меркло перед радостным волнением, в которое приводила меня мысль о скорой встрече с моей прекрасной помощницей. В последнее время я сталкивался со многими женщинами — Клодией, Фульвией, даже Пурпурией. По сравнению с этими хитрыми и опасными интриганками Юлия казалась мне воплощением чистоты и порядочности, несмотря даже на то, что она приходилась племянницей Цезарю.
Форум — прекрасное место для того, чтобы шататься без дела, и я предался именно этому занятию. Прохаживаясь туда-сюда, я перебрасывался словами с друзьями и знакомыми, а едва ли не каждый встречный откупщик считал своим долгом выразить мне свое почтение. Прежде я как-то не задумывался, что так много римских граждан занимается откупами. В большинстве своем все они добивались заключения государственных контрактов где-нибудь в провинции, из опасения, что в течение ближайших двух лет все рабочие Рима будут заняты на строительстве нового грандиозного театра, возводимого на средства Помпея. Сам театр замышлялся не столь уж огромным, но предполагалось, что он станет центром нового форума на Марсовом поле. Согласно плану театр должны были окружать сады и галереи, а также дворцы, предназначенные для народных собраний и собраний сената. Создавалось впечатление, что между Помпеем и Лукуллом существует своеобразное соперничество, и оба из кожи вон лезут, пытаясь превзойти друг друга размерами и роскошью возводимых для города зданий. Город, впрочем, был от этого только в выигрыше. Не знаю, как по части строительства, а по части званых обедов Лукулл точно одержал верх над своим соперником.
Прогуливаясь по Форуму, я натолкнулся на толпу зевак, которая неизменно собирается при всяком уличном происшествии. С замиранием сердца я принялся пробираться вперед, чтобы узнать, что произошло. Люди толпились перед шатром, украшенным загадочными символами, которые обычно используют предсказатели судьбы. Растолкав зевак плечами, я вошел в шатер. Внутри человек, облаченный в тогу с пурпурной каймой, что-то диктовал двум секретарям, вооруженным восковыми табличками и палочками для письма.
Все трое не сводили глаз с распростертого на полу тела Пурпурии. Едва взглянув на него, я заметил столь хорошо знакомые мне раны — маленький разрез на горле и вмятину меж бровей. Лицо ее было так искажено ужасом, что напоминало маску, которую носят на сцене трагические актеры. В отличие от предыдущих жертв, в свой смертный час она понимала, что происходит.
— Добрый день, сенатор, — произнес человек, облаченный в тогу-претексту.
На вид ему было лет сорок, единственной примечательной особенностью его внешности были рыжеватые волосы. Лицо его хранило до крайности серьезное выражение.
— Я — Луций Домиций Агенобарб, курульный эдил, — представился он. — Эта женщина была убита нынешним утром. Ты знал ее, или же тебя привело сюда любопытство?
Я назвал свое имя и вкратце ознакомил его со своей родословной, дабы тот понял, кто перед ним. После этого я сообщил, что недавно беседовал с убитой в связи с расследованием, которым сейчас занят.
— Кто поручил тебе проводить расследование? — первым делом спросил он.
— Метелл Целер, — ответил я.
— Он не имеет необходимых полномочий для этого. Но мы оба знаем, что на следующий год он станет консулом, в то время как срок моего пребывания в должности истечет. Потому я не буду оспаривать его право поручать тебе расследование.
— Как был обнаружен труп? — спросил я.
— Этим утром в шатер заходили несколько человек, но все они ушли, решив, что хозяйка отсутствует. Потом торговец жареной колбасой, лавка которого расположена поблизости, заглянул к ней, рассчитывая купить чесноку. Он-то и заметил, что из-за груды корзин торчит нога. Убийца по непонятным причинам решил спрятать тело.
— У тебя есть какие-нибудь сведения об убитой?
— Почти никаких, — покачал головой эдил. — Мне известно только ее имя и род занятий.
— Разумеется, никакого разрешения на торговлю у нее не было?
— И быть не могло, — усмехнулся Агенобарб. — Ее деятельность относится к числу незаконных. — Поймав мой укоряющий взгляд, он добавил: — Мне прекрасно известно, что наша обязанность — прогонять подобный сброд с Форума и базаров. Но должность эдила была учреждена, когда город Рим был в десять раз меньше нынешнего. И теперь забот у нас столько, что углядеть за всем нет никакой возможности. Знаешь сам, мы обязаны проверять правильность мер и весов, которыми пользуются торговцы, бороться с мошенничеством и ростовщичеством, следить за порядком на Публичных играх, надзирать за проведением общественных работ, за чистотой улиц…
Он в отчаянии махнул руками.
— Если целый год, забросив все другие дела, я буду проверять, все ли в порядке в винных лавках и городских борделях, то не успею обойти и половины подобных заведений.
— Да, бремя государственных обязанностей не бывает легким, — согласился я. — Тебе не известно, была ли убитая свободнорожденной или вольноотпущенной? В таком случае ее бывший господин может потребовать тело для похорон.
— Я постараюсь выяснить это в самое ближайшее время, — кивнул Агенобарб. — Один из моих секретарей прямо отсюда отправится в архив.
— Когда ты что-нибудь выяснишь, не мог бы ты сообщить мне об этом? Я хотел поговорить с этой женщиной еще раз, потому что у меня осталось множество вопросов. Если ты исполнишь мою просьбу, я буду тебе бесконечно признателен.
Лицо эдила, выражавшее усталость и уныние, на мгновение просветлело. Слова мои означали, что он может попросить меня об ответной услуге, а подобный неписаный договор имел немалое значение, в особенности когда речь шла о столь влиятельных семьях, как Метеллы и Домиции.
— Я с радостью выполню твою просьбу, сенатор, — ответил он.
— Благодарю. Мой дом находится в Субуре. Твой посланник может спросить первого встречного, и тот укажет ему, где меня искать.
Выйдя из палатки, я первым делом убедился, на месте ли мой кинжал и цестус. Судя по тому, как развивались события, человек, вооруженный ножом и молотком, должен был в самом скором времени снова возникнуть на моем пути.
На мой взгляд, в Риме нет храма красивее, чем храм Кастора. Он был построен четыре столетия назад, в благодарность за победу, ниспосланную римлянам у озера Регилл. В действительности он посвящен Кастору и Поллуксу, но, упоминая о храме, никто не дает себе труда произносить имя бедняги Поллукса, которого, подобно Рему, постигла та же участь полузабытого второго близнеца.
На ступеньках портика, меж двух стройных колонн, я увидел Юлию. На ней было перехваченное поясом платье бледно-шафранового цвета и палла — длинное покрывало более темного оттенка. Единственным ее украшением служило ожерелье из золотых и янтарных бусин. «Трудно представить женщину, менее похожую на Клодию», — мысленно отметил я. Для меня это было величайшей похвалой. Заметив меня, Юлия улыбнулась, сверкнув превосходными зубами.
