Триумфальные торжества в честь полководца-победителя проходят по раз и навсегда установленному порядку, который я сейчас лихорадочно припоминал. Первый день неизменно завершается пиршеством на Капитолии. По окончании пиршества триумфатор спускается с холма в сопровождении сенаторов, которые несут факелы, освещающие путь. Правда, Лукулл во время своего триумфа устроил пиршество не на Капитолии, а в одном из своих садов. Но Помпей, насколько мне было известно, не испрашивал у сената разрешения нарушить правила. Судя по всему, сегодняшний триумфатор обожал сюрпризы.
На полпути путь толпе, сквозь которую мы протискивались, преградило множество ликторов. Все они держали свои фасции на изготовку так, как держат свои копья воины, выступающие против разбушевавшейся черни.
— Мне немедленно надо в храм! — крикнул я.
— Ты можешь пройти, сенатор, — сказал один из ликторов. — Но твоего друга мы пропустить не можем.
Нет на земле людей более несгибаемых, чем ликторы, когда им выпадает случай проявить свою власть.
— Ну, придется тебе самому постоять за себя, — жизнерадостно заявил Милон. — Постарайся, чтобы твоя глупость не стоила тебе жизни.
Я рысью припустил к храму. В тяжелой тоге было невыносимо жарко, но я не решался ее скинуть. Человек, обвешанный оружием с ног до головы, ворвавшийся в помещение, где находился сенат, рисковал навлечь на себя серьезные неприятности. Мне пришлось остановиться на несколько мгновений, чтобы перевести дыхание и смахнуть пот со лба. И тут худшие мои опасения стали явью — я увидел, как вниз с холма движется двойной ряд факелов. Изрыгнув все известные мне проклятия, я поспешил навстречу сенаторам. Волнение, охватившее меня, было так велико, что я не заметил — процессия имеет несколько странный вид. Приблизившись, я достал из-под тоги трубочку с письмом и взмахнул ею в воздухе.
— Благородные сенаторы! — провозгласил я во всю мощь своего голоса. — Я должен сообщить вам нечто чрезвычайно важное. Прошу вас, остановитесь. Да будет вам известно, Гней Помпей не имеет права…
Тут я осекся и изумленно вытаращил глаза. Факелы несли вовсе не сенаторы. Их несли слоны, которых было не меньше пятидесяти.
Полагаю, понадобилось приложить немало усилий, чтобы заставить этих неповоротливых громадин подняться на Капитолий. Зато теперь Помпей имел возможность произвести настоящий фурор. Каждым слоном управлял погонщик, на широченных спинах животных красовались деревянные паланкины, в которых сидели юноши и девушки с корзинками, полными цветов и всякого рода сверкающих безделушек, предназначенных для зевак.
Погонщик первого слона указал на меня своим шестом и произнес что-то на непонятном языке. Я стоял, ошеломленный удивительным зрелищем, рискуя в каждое мгновение быть раздавленным.
— Метелл, я так и знал, что ты скоро объявишься!
Знакомый голос вывел меня из оцепенения. Подняв голову, я увидел, что в паланкине, укрепленном на спине переднего слона, вместо прекрасных юношей и девушек находились куда менее привлекательные седоки, а именно Публий Клодий собственной персоной и с ним — несколько его громил. Издав ликующий вопль охотника, который увидел зайца, Клодий выхватил дротик и метнул им в меня. Я успел отскочить в сторону, и железный наконечник, вонзившись в мостовую, высек из булыжника искры.
Не теряя более ни мгновения, я резко развернулся и понесся вниз с холма в своей развевающейся парусом тоге. В последние дни мне так часто приходилось спасаться бегством от Клодия, что я изрядно поднаторел в этом искусстве. Но сейчас мой противник восседал на слоне, и положение было неравным.
Еще один дротик вонзился в землю на значительном расстоянии от меня. Клодий всегда был скверным метальщиком. К тому же тряска и неверный свет факелов не способствовали меткости. Впереди волновалась толпа зевак и ликторов; все они указывали на нас пальцами и что-то возбужденно выкрикивали. Наверное, Милон был среди них, но разглядеть его мне не удавалось.
Я прорвался сквозь цепь ликторов, словно военный корабль, разметавший легкие суда противника. Толпа в едином порыве подалась назад — никому не хотелось оказаться на пути исполинского чудовища, способного втоптать человека в землю. Очередной дротик не долетел до меня, но судя по раздавшемуся за моей спиной воплю, поразил какого-то злополучного гражданина.
Рев толпы становился все громче. Половина зевак, испуганная видом слонов, бросилась наутек, в то время как другая, желая разглядеть гигантских животных получше, осталась на месте. Подобная давка возникает иногда в цирке и, как правило, стоит жизни сотням раздавленных. Оглянувшись через плечо, я увидел, что Клодий готовится к новому броску. Жизнерадостные юноши и девушки, сидевшие на спинах других слонов, как ни в чем не бывало махали руками и бросали в толпу цветы и мелкие презенты. На мою удачу, Клодий снова промахнулся.
Путь до Форума я проделал словно во сне. Толпа, над которой возвышались огромные серые животные, хлынула на площадь. Несмотря на все усилия погонщиков, слоны перестали им подчиняться и, произведя в толпе величайшее смятение, кинулись в разные стороны. Некоторые зеваки визжали от ужаса, другие, напротив, хохотали. Римляне обожают подобные происшествия. В большинстве своем люди бросились врассыпную, хотя в этом не было необходимости. Несмотря на свой устрашающий вид, слоны обладают кротким нравом и никогда не позволят себе наступить на человека. Конечно, существуют боевые слоны, обученные давить врагов, однако подобное поведение противоречит их миролюбивой природе. Впрочем, вряд ли стоит говорить о том, что римские граждане были совершенно не знакомы с привычками слонов и не знали, чего от них ожидать.
Один из серых исполинов прошел мимо меня. Седоки, покачивавшиеся в паланкине, осыпали меня градом цветов и безделушек. Дары Помпея оказались куда более опасными, чем дротики Клодия, ибо в городе было известно, что нынешний триумфатор намерен проявить неслыханную щедрость. Увидев в свете факелов золотые монеты, украшения с драгоценными камнями и бутылочки с духами, зеваки налетели на них, словно стервятники, и я оказался в самом центре потасовки.
Оглядевшись по сторонам в поисках Клодия, я увидел, что он, по-прежнему восседая в ладье, выглядывает меня. Его слон двигался по направлению к Ростре, и я, лавируя между дерущимися, устремился к древнему монументу и взлетел наверх по задним ступенькам. Потом я скинул тогу, обрекая эту дорогую вещь на неизбежную гибель под ногами толпы. Но сейчас не время было сожалеть о куске ткани. Я пересек основание Ростры и взгромоздился на одного из бронзовых баранов, украшающих мраморный постамент.
Когда слон проходил мимо, я, с обнаженным мечом в одной руке и цестусом на другой, прыгнул в паланкин. Сидевшие там заметались от неожиданности. Не давая им времени опомниться, я левой рукой нанес одному из парней Клодия удар в челюсть, силу которого многократно увеличили бронзовые шипы, а в следующее мгновение врезал другому по лицу. Оба, пронзительно вереща, полетели на мостовую, от которой их отделяла высота примерно в два человеческих роста. Теперь в паланкине остались только Клодий и я.
