— …в этих бомбах использовались разные виды взрывчатого
вещества… обладающие идентичными химическими характеристиками. Эти изотопы
нельзя разделить путем обычного химического извлечения. Кроме незначительной
разницы в атомном весе, они абсолютно идентичны.
— Атомный вес! — возбужденно воскликнул
Джабба. — Единственное различие — их атомный вес. Это и есть ключ! Давайте
оба веса! Мы произведем вычитание.
— Подождите, — сказала Соши. — Сейчас найду. Вот!
Все прочитали:
— Разница в весе незначительна… разделяются в следствие
газовой диффузии… 10,032498 х 10134 в сравнении с 1939484 х 1023*.
— Ну вот, наконец-то! — вскрикнул Джабба. —
Это и есть их вес!
— Тридцать секунд!
— Давайте же, — прошептал Фонтейн. —
Вычитайте, да побыстрее.
Джабба схватил калькулятор и начал нажимать кнопки.
— А что это за звездочка? — спросила
Сьюзан. — После цифр стоит какая-то звездочка.
Джабба ее не слушал, остервенело нажимая на кнопки.
— Осторожно! — сказала Соши. — Нам нужны
точные цифры.
— Звездочка, — повторила Сьюзан, — это
сноска.
Соши прокрутила текст до конца раздела и побелела.
— О… Боже ты мой.
— В чем дело? — спросил Джабба.
Все прильнули к экрану и сокрушенно ахнули. Крошечная сноска
гласила:
Предел ошибки составляет 12%. Разные лаборатории приводят
разные цифры.
Глава 127
Собравшиеся на подиуме тотчас замолчали, словно наблюдая за
солнечным затмением или извержением вулкана — событиями, над которыми у них не
было ни малейшей власти. Время, казалось, замедлило свой бег.
— Мы терпим бедствие! — крикнул техник. — Все
линии устремились к центру!
С левого экрана в камеру неотрывно смотрели Дэвид и агенты
Смит и Колиандер. На ВР последняя стенка напоминала тонюсенькую пленку. Вокруг
нее было черно от нитей, готовых ринуться внутрь. Справа бесконечной чередой
мелькали кадры, запечатлевшие последние минуты Танкадо: выражение отчаяния на
его лице, вытянутую руку, кольцо, поблескивающее на солнце.
Сьюзан смотрела на эти кадры, то выходившие из фокуса, то
вновь обретавшие четкость. Она вглядывалась в глаза Танкадо — и видела в них
раскаяние. «Он не хотел, чтобы это зашло так далеко, — говорила она
себе. — Он хотел нас спасти». Но снова и снова он протягивал руку, так,
чтобы люди обратили внимание на кольцо. Он хотел объяснить им, но не мог. И все
тянул и тянул к ним свои пальцы.
В Севилье Беккер лихорадочно обдумывал происходящее. Как они
называют эти изотопы — U235 и U?.. Он тяжко вздохнул: какое все это имеет
значение? Он профессор лингвистики, а не физики.
— Атакующие линии готовятся к подтверждению доступа!
— Господи! — Джабба в отчаянии промычал нечто
нечленораздельное. — Чем же отличаются эти чертовы изотопы? Никто этого не
знает? — Ответа он не дождался. Техники и все прочие беспомощно смотрели
на ВР. Джабба повернулся к монитору и вскинул руки. — Почему среди нас нет
ни одного ядерного физика?
Сьюзан, глядя на мультимедийный клип, понимала, что все
кончено. Она следила за смертью Танкадо — в который уже раз. Он хотел говорить,
но слова застревали у него в горле. Он протягивал свою изуродованную руку…
пытаясь что-то сообщить. «Танкадо хотел спасти наш банк данных, — говорила
она себе. — А мы так и не узнаем, как это сделать».
— Захватчики у ворот!
Джабба взглянул на экран.
— Вот и все! — По его лицу стекали ручейки пота.
Последняя защитная стенка на центральном экране почти совсем
исчезла. Черные линии, сбившись в кучу вокруг ядра, настолько сгустились, что
их масса стала совсем непрозрачной и легонько подрагивала. Мидж отвернулась.
Фонтейн стоял очень прямо, глядя прямо перед собой. У Бринкерхоффа был такой
вид, словно он вот-вот лишится чувств.
— Десять секунд!
Глаза Сьюзан неотрывно смотрели на Танкадо. Отчаяние.
Сожаление. Снова и снова тянется его рука, поблескивает кольцо, деформированные
пальцы тычутся в лица склонившихся над ним незнакомцев. Он что-то им говорит.
Но что же?
Дэвид на экране застыл в глубокой задумчивости.
— Разница, — бормотал он себе под нос. —
Разница между U235 и U238. Должно быть что-то самое простое.
Техник в оперативном штабе начал отсчет:
— Пять! Четыре! Три!
Эта последняя цифра достигла Севильи в доли секунды. Три…
три…
Беккера словно еще раз ударило пулей, выпущенной из
пистолета. Мир опять замер вокруг.
Три… три… три… 238 минус 235! Разница равна трем! Он
медленно потянул к себе микрофон.
В то же самое мгновение Сьюзан опять бросила взгляд на руку
Танкадо, на этот раз посмотрев не на кольцо… не на гравировку на золоте, а на…
его пальцы. Три пальца. Дело было вовсе не в кольце, а в человеческой плоти.
Танкадо не говорил, он показывал. Он открывал секрет, открывал ключ к
шифру-убийце — умоляя, чтобы люди его поняли… моля Бога, чтобы его секрет
вовремя достиг агентства.
— Три, — прошептала она, словно оглушенная.
— Три! — раздался крик Дэвида из Испании.
Но в общем хаосе их никто, похоже, не слышал.
— Мы тонем! — крикнул кто-то из техников.
ВР начала неистово мигать, когда ядро захлестнул черный
поток. Под потолком завыли сирены.
— Информация уходит!
— Вторжение по всем секторам!
Сьюзан двигалась как во сне. Подойдя к компьютеру Джаббы,
она подняла глаза и увидела своего любимого человека. Его голос гремел:
— Три! Разница между 238 и 235 — три!
Все подняли головы.
— Три! — крикнула Сьюзан, перекрывая оглушающую
какофонию сирен и чьих-то голосов. Она показала на экран. Все глаза были
устремлены на нее, на руку Танкадо, протянутую к людям, на три пальца, отчаянно
двигающихся под севильским солнцем.
Джабба замер.
— О Боже! — Он внезапно понял, что искалеченный
гений все это время давал им ответ.
— Три — это простое число! — сказала Соши. —
Три — это простое число!
Фонтейн пребывал в изумлении.
