Наконец, через несколько долгих часов я погрузился в лихорадочную дремоту. Мне запомнился только один сон. В нем не было Вероники, Кейтлин или Марты — и даже Констанции, которая, как ни странно, часто возникала в моих снах. Мне приснился Конан Дойл, рассматривающий отсеченную голову Билли Вуда в свете газового фонаря на Тайт-стрит.
Оскар проснулся рано и, пока я спал, принял ванну, побрился и оделся. Меня разбудил его любимый аромат («Кентерберийской лесной фиалки»), я открыл глаза и увидел его крупное удлиненное лицо, склонившееся надо мной.
— Вставайте, мой друг! — воскликнул он. — Вы проспали рассвет. Еще немного, и вы останетесь без завтрака.
— У вас сегодня утром отличное настроение, — пробормотал я, натягивая одеяло на нос и глаза.
Оскар раздвинул занавески, распахнул ставни, и яркий белый свет заполнил комнату.
— Сегодня канун дня святой Батильды, — заявил он. — Мы должны отдать ей должное.
— Господи, кто такая святая Батильда?
— На небесах она одна из любимиц Всемогущего. Английская девушка, которая стала французской королевой тысячу лет назад. Ребенком ее украли пираты и продали в рабство. Когда она повзрослела, на нее обратил внимание король Хлодвиг Второй.
— А он кто такой?
— Роберт Шерард западных франков! — воскликнул Оскар, одним быстрым движением стаскивая с меня одеяло. — Король Хлодвиг не мог устоять перед стройными лодыжками. Святая Батильда — покровительница всех стройных лодыжек. Вы должны встать и поставить свечу в ее храме. Она умерла в Париже — так поступали все лучшие люди.
Я повернулся на бок и спустил ноги на холодный, как лед, пол.
— Еще слишком рано для таких шуток, Оскар, — пробормотал я. — Где мои тапочки?
— А вы обращались к святому Антонию и святой Анне?
— Вы и ваши расчудесные святые… — проворчал я.
Оскар стоял у окна и поправлял галстук, глядя в зеркало на дверце большого орехового шкафа. Он посмотрел на мое отражение.
— Тут все дело в днях святых. Роберт, — с улыбкой сказал он.
— О чем вы? — недоуменно спросил я. (Выпитое в «Гранд Кафе» вино начало сказываться.)
— О нашем деле, — ответил Оскар, поворачиваясь ко мне. — Оно связано с днями святых… и искушением. — Он распахнул шкаф, выбрал для меня рубашку, достал пальто и брюки и бросил всё мне на кровать, к изножью. — Вчерашний вечер оказался исключительно удачным с точки зрения расследования убийства Билли Вуда, — задумчиво продолжал Оскар. — Вещи, о которых я имел лишь смутное представление, вдруг стали для меня вполне понятными. Одевайтесь, друг мой. Le tout Paris nous attend!
[102]
Немногим позже девяти мы нашли Эйдана Фрейзера в зале с множеством зеркал, где подавали завтрак. Он сидел один за столиком, накрытым на четверых.
— Вероника уже позавтракала, — сказал он. — Она пошла прогуляться, но, полагаю, скоро вернется.
— Вы выглядите встревоженным, друг мой, — заметил Оскар, когда мы сели.
— Так и есть. Я получил телеграмму из Лондона.
— Из Скотланд-Ярда?
— Да, от Гилмора, — Фрейзер показал нам конверт.
— Плохие новости?
— Хуже не бывает Мы потеряли главного свидетеля.
— Беллотти? — спросил Оскар.
— Да, Беллотти, — кивнул Фрейзер. — Беллотти мертв.
— Мертв! — воскликнул Оскар. — Вы сказали, что Беллотти мертв?
— Да.
— Я не верю, — заявил Оскар, приложил руку ко рту и закрыл глаза. — Как такое возможно? — пробормотал он. Оскар казался совершенно ошеломленным. Наконец, он открыл глаза. — Так он мертв? — повторил Оскар. — Вы хотите сказать, его убили?
— Нет, не убили, — ответил инспектор, вытаскивая телеграмму из конверта. — Несчастный случай… складывается именно такое впечатление… или самоубийство. Он попал под поезд.
— А Гилмор упоминал карлика?
— Карлика? — недоуменно повторил Фрейзер и посмотрел на телеграмму. — Нет, здесь речь не идет о карлике.
— Ну, вот вам и Париж весной, — с горьким смехом произнес Оскар, к которому вернулось спокойствие, и налил себе чашку горячего шоколада. — Мы должны немедленно возвращаться в Лондон.
Глава 23
29 января 1890 года
— Неужели мы должны вернуться в Лондон, Эйдан? Должны?
Вероника Сазерленд пришла с ранней утренней прогулки с румянцем на щеках и огнем в глазах — и в прекраснейшей шляпке с пером. Она нашла нас в кафе отеля и остановилась около нашего столика, но сесть отказалась. Один за другим, Эйдан Фрейзер, Оскар и я встали со своих мест, сжимая в руках салфетки, словно нашалившие школьники с грифельными досками, которых призвала к ответу гувернантка.
— Это возмутительно, — продолжала она, — и нечестно! Мы только что приехали, в понедельник у меня день рождения… мой день рождения! Когда мы в последний раз проводили время вместе, Эйдан? Вы постоянно работаете.
— Весь мир, но только не его семья, наслаждаются плодами трудов гения, — сказал Оскар.
Вероника повернулась к нему.
— О, перестаньте, Оскар, пожалуйста! Ваши нескончаемые остроты бывают ужасно утомительными.
— Но это не мое высказывание, — кротко ответил Оскар, — оно принадлежит Конану Дойлу.
— Источник не имеет значения! Важно другое: мы приехали отдыхать — это выходные и мой день рождения, — а Эйдан вовсе не гений, к тому же его нельзя назвать незаменимым. Неужели делом не может заниматься инспектор Гилмор или другой зануда из Ярда?
— Но это важное дело, — сказал Оскар.
— В самом деле? — она сердито посмотрела ему в глаза. — Убит мальчик-проститутка, сутенер отнял у него жизнь, пьяницу отчима повесят. Неужели это дело действительно имеет такое значение, мистер Уайльд?
Меня шокировали слова, которые употребила Вероника. Однако Оскар сохранял полнейшее хладнокровие.
— Да, — спокойно ответил он, не отводя взгляда.
— Да? — резко переспросила она. — И для кого же?
— Для вашего жениха, мисс Сазерленд, и его будущего. Он обвинил человека в убийстве, но главный свидетель мертв. Как умер Беллотти? Является ли его смерть самоубийством? Или это несчастный случай? Может быть, речь идет о новом убийстве? Этот вопрос нельзя оставить открытым и нельзя передать инспектору Гилмору. Увы, за него несет ответственность Фрейзер! Долг зовет.
Вероника раздраженно вздохнула и огляделась. В обеденном зале отеля народу было совсем немного, а посетители, сидевшие за ближайшими столиками, не обращали на нас внимания. Я хотел предложить мисс Сазерленд остаться с ней в Париже, но у меня не хватило мужества, и момент был упущен.
