Люди со всего света приезжали сюда, когда святилище на краю пропасти открывало свои двери после возвращения бога Аполлона из страны вечной весны. Это происходило на седьмой день месяца бизиоса и привлекало тысячи паломников, надеявшихся решить здесь свои жизненные проблемы и получить советы в любовных делах. Сюда прибывали также послы от властителей разных стран, которые нуждались в предсказаниях по поводу войны или мира.
В высоких оконных проемах дома жрецов, стоявшего на краю священного квартала, был виден мерцающий свет. На каменных скамьях, расставленных в виде подковы, сидели шестнадцать жрецов-предсказателей, с лысыми головами, в простых грубых хитонах. Они смотрели на курчавого раба, стоявшего посередине. На нижней стороне подковы находилась периалла, главная среди пифий. Два жреца встали как по команде, вытащили ножи, подошли к рабу и стали обрезать волосы с головы чужеземца. Наконец третий жрец побрил череп раба. Тогда встрепенулись и остальные — они поднялись со своих мест и окружили жалкого человека. Да, теперь это было видно отчетливо. На коже головы раба была мелкая татуировка. Это были греческие письменные знаки!
— Ты откуда, чужеземец? — крикнул вдруг шедий, главный жрец. Раб молчал. Он тупо смотрел перед собой. Он вообще не мог ответить, потому что был глухонемым. Шедий с довольным видом посмотрел на остальных, и святые мужи заулыбались. Жрец схватил раба за голову, и периалла подошла ближе, высоко подняв масляную лампу. Шедий запинаясь прочитал:
— Ксеркс на подходе. Миллион солдат. Пятьдесят тысяч кораблей. Афины будут разрушены! Дельфы пощадят. Да будет Аполлон милостив к вам.
Неутешительное послание было переписано на восковую табличку. Потом верховный жрец огромными щипцами взял раскаленный камень. Два других жреца крепко держали раба, а шедий приложил раскаленный камень к черепу глухонемого. Тот вздрогнул всем телом, издал клокочущий звук и потерял сознание. Убедившись, что с головы раба исчезли все надписи, шедий подал знак. Бездыханного раба унесли. Никого из присутствующих этот эпизод особенно не тронул — такова была дельфийская повседневность.
— Греция падет, — почти беззвучно произнесла периалла. Остальные кивнули.
Шедий, высокий, как фессальский дуб, с безразличным выражением на лице сказал:
— Мы не можем принять сторону Афин. Ибо это будет и наш конец.
Периаллу больше всего впечатлили эти слова. Она вскочила и стала семенящим шагом взволнованно ходить по комнате.
— Дельфийский оракул могущественнее, чем любое войско варваров. Неужели мы будем, ничего не предпринимая, наблюдать, как персы сравняют Грецию с землей? — спросила она. — Нельзя допускать, чтобы Аполлон Дельфийский жил на острове среди презренных варваров. Мы должны действовать!
— Твои слова, — ответил верховный жрец, — столь же умны, сколь и необдуманны. Действительно, Аполлон уже решал исход многих войн и одерживал победы, не поднимая меча. Достаточно было его мудрого предсказания. Но это в его власти лишь тогда, когда борющиеся стороны обращаются к оракулу за советом. Сейчас варвары идут против греков, и, пока Ксеркс не попросит совета у оракула, мы не сможем повлиять на события.
— Я слышала, что в Дельфах находится делегация из Афин, — сказала периалла и, сложив руки, в отчаянии закрыла ими лицо. — Можете себе представить, что они хотят узнать у Аполлона.
Шедий горько рассмеялся.
— Победу мы им не предскажем! Единственный совет, который мы можем им дать, — это бежать, пока есть время.
— А куда бежать афинянам? На Пелопоннес, на острова? Варвары не пощадят их нигде!
— В задачу бога не входит указывать афинянам точный путь бегства, — грубо ответил шедий. Но периалла заметила:
— Афиняне построили нам после победы под Марафоном сокровищницу из паросского мрамора и наполнили ее до самого потолка дорогими подарками из золота и серебра.
— Победа Мильтиада была прихотью богов. Ни один разумный человек не поверит, что муха еще раз обратит в бегство слона. Афинянам не хватает не только кораблей и солдат. У них нет подходящего вождя, который повел бы их против варваров. Ксеркс обладает силой быка и цепкостью кошки. Нет, афинянам нужно бежать, и лучше всего на край земли!
С первыми лучами солнца верховная жрица повела юную пифию, так чтобы ее никто не видел, к Кастальскому источнику, чтобы она, обнаженная, выкупалась в ледяной воде. Вдруг из-за колонн храма Аполлона вынырнули две фигуры. Город пребывал в священной тишине. Рыночные торговцы, прорицатели и продавцы сувениров еще не начали свою работу. Лишь кое-где в домах горел свет. Там женщины пекли свежий пеланос, медовый пирог, который приносили в жертву все те, кто посещал оракула.
Не вытираясь, обнаженная пифия шла но черным камням священной улицы. Она слегка озябла. Из источника Кассотис, что возле храма, пифия зачерпнула чашу святой воды, дурманящего напитка. Потом она села в высокое кресло на трех ножках, откинулась и, жуя лавровые листья, начала впадать в транс.
Едва Аристоника, так звали юную пифию, исчезла за колоннами портала, чтобы спуститься в мантион, святую святых храма, как на площади перед ним появились первые искатели совета, люди из дальних местностей, которые не обладали промантией, правом задавать вопросы вне очереди. Обычно простой народ ждал очень долго, пропуская вперед привилегированных посетителей. Единственным способом пролезть без очереди был подкуп. Они давали деньги какому-нибудь дельфийцу и поручали ему задать свой вопрос.
Две фигуры смешались с толпой, спрашивая у встречных, где можно найти Тимона, сына Андробула. Одна торговка пеланосом сказала, что он бывает здесь каждый день, надо только подождать. Тимон считался влиятельным дельфийцем, о котором говорили, будто он может повлиять даже на ответ оракула.
Если бы торговка была внимательнее, то в одном из приезжих узнала бы женщину. Это была Дафна из Митилини. Женщинам не разрешалось входить в храм, и они не могли получить ответы на свои вопросы. В сопровождении Сикинноса Дафна преодолела тяжелый путь к дельфийскому храму. Гетера была убеждена, что план ее любимого полководца — единственно разумный способ противостоять персам. Но она боялась, что оракул решит вопрос официальной афинской делегации не в пользу Фемистокла, поэтому принесла с собой кожаный мешочек с золотом, укрепив его на груди так, чтобы он помог скрыть ее женские прелести.
— А может, нам лучше сходить к Тимону домой? — прошептала Дафна своему спутнику.
Сикиннос покачал головой.
— Слишком опасно! Среди приезжих мы в большей безопасности. Не только тебе, но и мне следует скрывать свое присутствие. Если здесь обнаружат раба полководца, то последствия будут непредсказуемы.
Они сидели неподалеку от храма и наблюдали за афинскими демосиями, ожидавшими своей очереди на ступенях лестницы. Наконец пришел Тимон, пожилой мужчина с редкими седыми волосами вокруг лысины и с пышной бородой. Сикиннос прошептал ему на ухо свое желание, и он потащил их за выступ стены, посетовав на то, как трудно подкупить оракула, но добавил при этом, что можно подкупить любого, даже персидского царя.
