— Ну, вы живете в этой стране почти двадцать лет, вы сами почти египтянин. Вы знаете людей, и люди знают вас…
— Я не понимаю, чего вы от меня хотите, профессор.
— В общем, в связи с этим похищением я заметил несколько нестыковок. Может быть, вы способны дать им какое-то объяснение. Дело в том, что до этого бесследно пропала добрая дюжина людей. А Омар появился вновь спустя всего шесть дней.
— Слава Аллаху.
— Слава Аллаху.
— Где он сейчас?
— Омар пока ничего не может вспомнить, кроме того, что он сидел в помещении, где была непроглядная тьма, возможно, в гробнице. Пастушка же обнаружила его в болоте, в бессознательном состоянии. До этого момента все могло произойти абсолютно случайно или из-за путаницы, но когда мальчика нашли, у него на правом плече был обнаружен ожог в виде фигуры сидящей кошки.
— Кошки?
— Вам этот символ говорит о чем-нибудь?
Картер наморщил лоб, словно напряженно думал.
— Кошка… Нет, не имею ни малейшего представления, — ответил он с необычайным равнодушием.
— Но должен же быть в этом какой-то смысл?
Археолог продолжал молчать, и у Шелли возникло ощущение, что Картер просто избегал ответа. Как же заставить заговорить этого упрямца?
Тут Шелли вспомнил о собственном поручении и поспешно сказал:
— Еще я хотел спросить вас по поводу карт раскопок. Где хранятся ваши рисунки и чертежи? — Шелли огляделся в темной комнате, смерил стоящие друг на друге ящики — подобие книжной полки, сбитой из неструганых досок, которую подпирали кирпичи. Он просто не мог понять, где здесь можно было хранить секретные карты.
Казалось, Картер прочитал мысли профессора.
— Не здесь! — гордо улыбнувшись, ответил он. Археолог поднялся, подошел к двери и запер ее изнутри. Потом он прикрыл ставни, зажег керосиновую лампу и попросил профессора помочь поднять стол. Каменный пол был покрыт потертым ковром. Когда Картер сдвинул его в сторону, под ним оказался деревянный люк. Ловким движением археолог поднял крышку, и Шелли увидел глубокую, темную дыру.
Картер взял фонарь и как ни в чем не бывало сказал:
— Если позволите, я спущусь. — С лампой в руке он спустился по лестнице, которая была не видна Шелли, и, добравшись до низа, крикнул: — Теперь ваша очередь, профессор. Держитесь крепче!
Шелли, ничего не ответив, протиснулся в отверстие и через несколько секунд оказался внизу. Стены низкого помещения были разрисованы фигурами в человеческий рост; здесь были изображены культовые сцены, а также сцены из повседневной жизни Древнего Египта. Слева и справа в стенах были сделаны две ниши — места как раз хватало для одного человека. Все было выдержано в золотых тонах и покрыто плотными надписями иероглифов, расположенных вертикально.
Шелли онемел.
— Добро пожаловать в дом Пет-Исиды! — улыбаясь, произнес Картер.
Прошло некоторое время, прежде чем Шелли снова обрел дар речи.
— Картер, — пробормотал он, — Картер, что это?
— Вы находитесь в последнем пристанище священника Пет-Исиды, первого пророка Бога при фараоне Рамзесе II, хранителя гробниц и распорядителя имуществом храма Амона в Луксоре. — При этом он указал рукой на стену, на которой был изображен бритый наголо мужчина, шагающий в сопровождении хорологов (жрецов, отмерявших время) и астрологов, хранителей мифологического календаря, а также его жены (ее изображение было заметно меньше) и многочисленной толпы детей. Перед этой процессией стояли боги со звериными обличьями: Амон, Мут и Хонсу, Исида и Осирис.
Шелли подошел к стене, провел пальцами по иероглифам и начал медленно читать:
— «Я приближаюсь к границам Царства мертвых и возвышаюсь над всем земным. И темной ночью я могу видеть лучистый свет солнца. Я приближаюсь к богам верхним и нижним и становлюсь с ними лицом к лицу».
Рука профессора задрожала от волнения.
— Это ваше открытие? — спросил он наконец.
— К сожалению, не мое, — ответил Говард Картер. — Вам следует знать, что каждый дом в этой местности построен над какой-нибудь гробницей времен ранней египетской истории. И сразу хочу ответить на ваш следующий вопрос: нет, гробница была пуста. Когда я впервые пришел в этот дом, старики, которые сдали его в аренду, сказали, что они тоже обнаружили гробницу пустой.
— Вы этому верите?
Картер пожал плечами.
— Я не могу доказать обратное. Вы же знаете, что первые гробницы были разворованы еще три тысячи лет назад. Я надеюсь, что вы не выдадите меня, профессор!
— Выдам? Что вы имеете в виду?
— Понимаете, до сего времени никто не знал об этой гробнице. Я не хотел бы, чтобы это стало известно. И я не желаю, чтобы меня трогали, если вы понимаете, о чем идет речь. Я провел здесь, внизу, много ночей, делая зарисовки, сличая их с другими, расшифровывая и переводя тексты на стенах. И при этом мне удалось сделать одно странное открытие. Так вы не выдадите меня?..
— Слово чести, Картер.
— Вы спросили меня, где я храню свои секретные чертежи. Мой ответ — здесь, в этой гробнице!
Шелли взял лампу из рук Картера и осветил все четыре стены поочередно. В одном углу стоял мешок с золотистым песком пустыни. Больше в камере ничего не было.
Шелли обстучал стены в поисках каких-либо пустот, но так и не смог ничего обнаружить.
— Я не понимаю… Вы действительно храните свои чертежи в этой комнате?
Картер кивнул.
— Древние египтяне были очень хитрыми, просто имели дьявольскую фантазию. Очевидно, умерший Пет-Исида унес с собой тайну о скрытых богатствах храма или о возможных ошибках фараона в могилу. Не знаю, однако это возможно… Как бы там ни было, но здесь, внизу, мне довелось обнаружить текст, который я не понял и который заставил меня задуматься.
Картер наклонился и посветил на ленту иероглифов, видневшихся на стене впереди.
— Вот, прочтите!
Профессор опустился на колени и с трудом начал расшифровывать письмена:
— «Лишь боги севера и юга знают о моей тайне, и ключ к этой тайне спрятан в большом колонном зале Карнака»… Я ничего не понимаю, Картер, что бы это значило?
Археолог улыбнулся.
— Эти слова могут быть рассмотрены лишь в одном контексте.
— В каком контексте, Картер?
— Понимаете, профессор, снова и снова перечитывая тексты в этой гробнице, я расшифровал их почти все, и для меня непонятными остались только три предложения. Я мог бы привлечь на помощь других археологов, но мне не хотелось этого делать, ведь тогда пришлось бы рассказать, откуда взялся этот текст. Вот одно из этих предложений.
— А два других?
