Шутка подняла настроение. Михаил Антонов начал первым:
– Говорил Никита Сергеевич правду или нет, безразлично, товарищ полковник. Важно то, что его высказывание было в интересах Советского Союза.
– А вот как раз наоборот! – выпалил Смоличев.
Он ударил кулаком по столу и закричал:
– Наоборот, товарищ Хрущев навредил этим Советскому Союзу. Он нас, КГБ, сделал посмешищем перед всем миром. До такого человека, как Кеннеди, Хрущев вообще не дорос.
Глядя в потолок, где вентилятор коричневыми лопастями молотил горячий воздух, Антонов думал. Он должен был сдерживаться, чтобы не рассмеяться. Слов Смоличева еще вчера было достаточно, чтобы на всю жизнь упечь полковника в какой-нибудь далекий сибирский лагерь, и это в лучшем случае. Возможно, его сразу бы расстреляли или подстроили автомобильную аварию со смертельным исходом. Он, Антонов, и раньше едва ли мог перечить всемогущему полковнику Смоличеву. А теперь-то и подавно.
Смоличев вытащил из стола бутылку водки. Прислуга принесла поднос с рюмками. Полковник налил их до краев.
– Мы пьем за великий Советский Союз, – сказал Смоличев и выдержал паузу. – За товарища Косыгина и товарища Брежнева!
– За здоровье!
Полковник КГБ поднял бокал.
– Антонов, – сказал он, обратившись к директору строительства, – все останется, как я сказал: товарищи из вашего информационного бюро поедут назад в Советский Союз. Жалобы можете писать позже. Если хотите, прямо в Москву. – И он ядовито улыбнулся.
9
У причала новой плотины стоял корабль «Нефертари», доставлявший продовольствие. Он был готов к отплытию в Абу-Симбел. Это путешествие вверх по Нилу занимало добрых тридцать часов. Нос и рубка корабля были загружены ящиками, набитыми запчастями, консервами и напитками. В железном садке раскудахтались куры. На корме, на деревянных скамейках, разместились немногочисленные пассажиры, которым предстояло утомительное путешествие. Оба самолета, обслуживавшие совместное предприятие «Абу-Симбел», смогли взять на борт только восемь человек.
Египетский матрос растянул на железных шестах палубный тент. Штурман, он же капитан «Нефертари», худощавый нубиец с пухлыми губами и сероватой кожей, все пытался настроить радио, крича слово, похожее на «алло», и ударяя микрофоном о боковое стекло рулевой рубки.
В конце концов он сдался и затеял дискуссию с матросом, единственным членом команды, сопровождавшуюся живописной жестикуляцией. Они яростно спорили об отправке корабля, которая снова задерживалась, и уже надолго. Но что вообще могло идти по плану в этой забытой Богом жаркой стране!
Вдруг из желтого пыльного облака вынырнул джип с надписью «Совместное предприятие». Из машины выскочил француз Жак Балое с парусиновой сумкой оливкового цвета. Он бросил ее на лавку, а сам уселся рядом. «Нефертари» отчалила.
На борту были семеро египтян в длинных белых одеждах, которые молча смотрели на воду и безучастно перебирали пальцами жемчужные четки. На самой последней скамейке, прямо над корабельным винтом, сидела женщина в парандже. Это почему-то никого не удивляло, хотя в Абу-Симбел женщин было немного. Но египтянка, да еще и путешествующая одна, – это было крайне странно. Балое удивленно поднял брови, но остался на месте.
После продолжительного разговора с полковником он не был настроен на светскую беседу. Балое облокотился о борт, подложив под спину сумку, так что у него появилась возможность вольготно протянуть ноги на лавке.
Запруженный Нил отливал бирюзой. Вода искрилась всеми оттенками радуги, а ярко-белые пески берегов слепили глаза. Француз набросил на голову платок и задремал. Иногда он на ощупь доставал флягу из сумки, делал пару глотков и снова начинал клевать носом. Через час он крепко заснул.
Когда Балое проснулся, над бескрайним водохранилищем уже сгущались сумерки. Берега почти не было видно, и скоро он вообще скрылся из виду за водной гладью. Приятное тепло сменило невыносимый дневной жар. Под парусиновым тентом над головой мерно покачивалась керосиновая лампа, рассеивающая желтоватый свет. Египтяне спали на лавках, прислонившись друг к другу. Женщина в парандже все так же сидела на своем месте. Она не спала.
Балое перегнулся через спинку скамейки и обратился к незнакомке по-французски:
– Вы же не египтянка, хотя и так одеваетесь!
Женщина сняла чадру и ответила ему тоже по-французски, причем без провинциального акцента, который был у Балое:
– А вы не парижанин, мосье! – И поскольку пораженный француз не смог ничего та это ответить, спросила: – А как вы догадались?
– Египтянки никогда не путешествуют в одиночестве, они не настолько эмансипированные.
– Мосье, за кого же вы меня тогда принимаете? – рассмеялась дама.
– Если я не ошибаюсь, вы француженка!
– Угадали.
– А откуда?
– Париж!
Оба на мгновенье задумались, о чем могут спросить друг друга. Женщина сообразила быстрее:
– А зачем вы едете в Абу-Симбел?
Балое с удовольствием сам задал бы этот вопрос, но его опередили.
– Я работаю в Абу-Симбел. Возглавляю информационное бюро.
У незнакомки вырвалась фраза, которой Балое не понял, но которая, без сомнения, была сказана по-русски. Француз заинтересовался:
– Что вы сказали, мадам?
Она испуганно прикрыла рукой рот. Балое взглянул ей в лицо. Незнакомка не была красавицей, но, как он успел заметить, весь ее облик излучал странную притягательную силу.
– Что вы сказали? – повторил француз.
Женщина испуганно посмотрела по сторонам, словно этим вопросом ее загнали в угол. Казалось, она не решается ответить.
– Вы должны меня извинить, я солгала, – наконец ответила она. – Я не француженка, я русская.
– Русская? Вы разговариваете по-французски лучше любого иностранца, которого я когда-либо встречал.
– Я прожила в Париже десять лет.
Балое взглянул на нее, не веря своим глазам. Ситуация была не совсем ясна.
– Я работала секретарем пресс-атташе в советском посольстве.
– Ах вот оно что…
– Да. А в Асуане я работала в информационном бюро в рамках проекта постройки плотины.
Балое не проронил больше ни слова. Он только еще раз взглянул на женщину, пытаясь разобраться, в чем дело: «Может, меня проверяет КГБ? Возможно, все спящие мужчины – наемные убийцы?» У Балое на спине выступил пот, но он старался держать себя в руках.
– Вы, конечно же, этого не ожидали, – сказала русская.
– Да, – ответил Балое, – этого я точно не ожидал.
– А вы? Я имею в виду, что вы делали в Асуане?
Француз выдавил из себя улыбку и невнятно ответил:
