Хорнштайн проверила у раненого пульс. Она была явно обеспокоена.
– Вы должны сделать все возможное, чтобы он не заснул, – обратилась она к Рае. – Пульс очень слабый. Под вашу ответственность…
Она начала чистить рану, а Рая помогала. Она никогда не боялась боли, но теперь, когда дело касалось Балое, как будто сама чувствовала каждое прикосновение, а наложение швов, казалось, причиняет ей больше страданий, чем пациенту, который едва ли ощущал операцию.
Когда рана была зашита длинным уродливым швом, Гелла перевела дух:
– Шов, конечно, будет виден, но рана обработана. Если не попала инфекция, через неделю все пройдет. Он снова сможет нормально передвигаться.
– Через неделю? – Рая вскочила. – Нам нужно уходить, и лучше прямо сегодня ночью!
Гелла завернула инструментарий и положила в сумку.
– Это невозможно, – возразила она.
Конечно, для нее самой было бы лучше, если бы оба исчезли так же быстро, как и появились. Но Балое только что перенес операцию и очень ослаб.
– Как вы себе это представляете?
Рая молчала. Вопрос доктора вернул ее к реальности. В действительности Рая только сейчас осознала то, в чем сама себе боялась признаться еще с тех пор, как они вернулись: попытка побега не удалась.
– А как вы себе это представляете? – в отчаянии задала встречный вопрос Рая. – У нас будет шанс, только если нас будут считать мертвыми. Если мы сейчас вдруг объявимся, КГБ быстро пронюхает об этом.
Камински укладывал половицы над шахтой. Он закончил работу и обратился к Гелле:
– Она права. В Абу-Симбел им нельзя оставаться. Они должны уйти.
Внимание, которое Камински оказал незваным гостям действовало Гелле на нервы.
– Может, ты даже скажешь как? – вызывающе спросила она. – Может, они еще раз возьмут моторную лодку? Или пойдут пешком? Как ты себе это представляешь?
– Курош! – сказал Камински.
– Курош the Eagle?
– Именно он. Каждый знает, что за деньги он сделает все. Поговаривают, он частенько возит контрабанду в Хартум. Нужно подкупить Куроша.
Камински с удивлением увидел, что Рая вытащила из-под блузки пачку купюр.
– Тысяча долларов! – сказала она равнодушно и бросила пачку на письменный стол. – Надеюсь, этого хватит?
Камински и Гелла были поражены. Француженка или русская, какого бы происхождения она ни была, их удивила. Похоже, в ее жизни бывали и более безнадежные ситуации.
Пока они стояли в растерянности, Рая вытащила вторую пачку.
– Для вас, – холодно сказала она. – За беспокойство!
Камински, не в силах подобрать слова, протянул деньги Рае.
– Оставьте себе. Они вам еще пригодятся.
Вторую тысячу долларов он сунул в сумку и сказал:
– Пойдемте, перенесем Балое в машину. Через час рассветет. До восхода все должно быть готово!
29
Салах Курош по прозвищу the Eagle, экс-пилот египетских авиалиний, не напрасно был сослан в Абу-Симбел курьером. Он жил в сборном домике на краю поселения рабочих, прямо рядом с аэродромом, где была только короткая асфальтированная взлетная полоса да длинный барак. Вокруг был песок и только песок. Иногда с утра приходилось даже расчищать лопатами полосу. В ангаре стояли два маленьких самолета, на которых совершались постоянные рейсы в Асуан. Четкого расписания полетов не было, поэтому Курош мог смело взлететь, не привлекая внимания, и исчезнуть за песчаными дюнами.
Египтянин, никогда не пьянеющий чудак и пилот по при званию, жил один. О его курьерских полетах рассказывали удивительные истории. Поговаривали также о делишках, которые он обычно проделывал, сильно подвыпивши. Он не мог жить без алкоголя, как и без наставлений Корана, хотя они сочетались между собой, как вода и пламя. Оправдывая свою тягу к выпивке, Курош говорил, что Аллах сотворил не только огонь и воду, но и огненную воду, а Аллах всемогущ.
Камински растолкал пилота. Балое, Рая и Гелла ждали в машине. Египтянин проснулся неохотно, но когда увидел на неубранном столе пачку долларов, его как будто подменили.
– Тысяча долларов? Требуется сделать скверное дело, мистер?
– Конечно, – ответил Камински. – Или вы думаєте, что я собираюсь их вам подарить?
Курош сглотнул. Не спуская глаз с денег, он сказал:
– Никаких грязных дел! Я не соглашаюсь на сомнительные сделки. Вы понимаете?
– Я знаю, – невозмутимо ответил Камински, – знаю. Вы никогда не пошли бы на контрабандный провоз виски из Хартума. Это было бы слишком рискованным предприятием и в конце концов могло стоить вам работы…
– Откуда вы знаете, мистер?
– Я ничего не знаю, Салах. В лагере рассказывают удивительные истории, откуда берется столько виски. Но это, конечно, только слухи.
– Клевета!
– Конечно, клевета. Я в это никогда не верил.
Салах взял деньги и осмотрел их в свете электрической лампы, стоявшей на столе.
– Хорошие деньги, – проворчал он все еще неохотно, но сразу же добавил: – Ну говорите уж, что я должен сделать.
– Простое поручение, – ответил Камински. – Вы полетите с двумя людьми в Хартум. Они ждут снаружи в машине. Вы не спрашиваете их имен и забудете, как они выглядят. Да и вы летали вообще не в Хартум.
– Это невозможно! – Салах Курош покачал головой.
– Что это значит?
– Это значит, что невозможно перевезти на самолете «Boelkow-207» двух пассажиров сразу.
Камински взял пачку денег и сделал вид, будто хочет сунуть их назад в сумку.
– Стойте! – Курош удержал его руку. – Какой багаж?
– Никакого, – ответил Камински. – Ничего, кроме вещей на них.
Курош сдался.
– Когда все это должно произойти? – осторожно поинтересовался он.
– Немедленно! – отрезал Камински. – Вы должны принять решение, берете ли заказ. В противном случае я придумаю что-нибудь другое.
Курош, зевая, поднялся и посмотрел из окна. Снаружи была кромешная тьма, но не пройдет и получаса, как горизонт на востоке посветлеет и можно будет лететь на юг.
– Во имя Аллаха! – сказал Курош и взял деньги. – Где люди?
– Ждут в машине. Еще раз напоминаю: вы их не знаете и никогда не видели!
– Салах может молчать как могила.
Камински невольно вздрогнул.
Курош выкатил сине-белый «Boelkow-207» из барака.
Балое схватил Камински за руку.
– Спасибо, мосье, – устало сказал он. – Я вам крайне признателен.
Камински отдернул руку.
