Такой щедрости Бродка не ожидал, и от Кайзерлинга не укрылся удивленный взгляд гостя.
— В конце концов, у нас с вами общий противник, — сказал хозяин дома, — и если все это каким-то образом поможет вам навредить Фазолино, я буду считать свою миссию выполненной.
Кайзерлинг вынул кассету из автоответчика, положил ее к остальным и протянул пакет Бродке.
— Если позволите, я хотел бы дать вам один совет, — сказал он, прощаясь с гостями. — У Фазолино достаточно тесные связи с Римской курией. Он даже утверждает, что это старые семейные узы, но я думаю, что он лжет. Фазолино — мерзавец, он стал им уже давно.
На обратном пути Марко поехал по трассе на Террачина и дальше по Виа Аппииа в Рим. Их конечной целью была пиццерия Бальдассаре на Виа Сале.
Судя по всему, Бродка и Жюльетт недооценили Бальдассаре. Они считали его порядочным человеком, который худо-бедно перебивался по жизни и тут увидел шанс заключить выгодную сделку. Но то, что он, не поморщившись, совершил одну и ту же сделку дважды, было уже слишком.
Они вернулись в Рим незадолго до начала вечернего часа пик. Марко, который слушал разговор о племяннике своего старого друга, сказал:
— Знаете, в каждом итальянце прячется мошенник, иногда мелкий, иногда — крупный. Никогда не знаешь, на кого попадешь. А чего еще вы хотели от народа, три бывших премьер-министра которого предстали перед судом и более тридцати тысяч жителей получают пенсию, хотя давным-давно мертвы?
В пиццерии Бальдассаро было шумно, слышался звон посуды, хотя вечерний наплыв посетителей еще не начался.
— Где Бальдассаре? — спросил Бродка, входя в заведение вместе с Жюльетт и Марко.
Повар в безупречно белой одежде рассмеялся во весь рот и ответил:
— Нет Бальдассаре, теперь есть Доменико!
— Что это значит?
— Бальдассаре продал пиццерию. Он — богатый человек, синьора. Переехал в Катанию. С сегодняшнего дня это место называется «Пицца-сервис Доменико». Вам понятно?
Понимать здесь было нечего. Бродка заметил, что портье не смог сдержать ухмылки. И если бы Бродку не обуревала злость, он сам рассмеялся бы.
В среду, около шести часов утра, бомба разорвала на тысячу кусков темно-синий «вольво», стоявший на Виа Цертоза. Взрыв мог бы нанести и больший ущерб, если учесть, что рядом были припаркованы другие машины.
По крайней мере, именно такой вывод сделала римская полиция, составляя протокол этого криминального происшествия — в лучших традициях мафии, — когда, очевидно, не нужно было никого убивать, однако явно следовало кого-то предупредить. Взрывы автомобилей в Италии происходят не каждый день, но и не являются такой уж большой редкостью. И все же этот случай можно было рассматривать с особой точки зрения. В первую очередь, это касалось владельца автомобиля. Речь шла не об известном или неизвестном полиции мафиози, а о государственном секретаре — кардинале Смоленски, втором человеке в Римской курии. Если бы взрыв прогремел пятнадцатью минутами позже, как спокойно заявил кардинал, то его бы настигла смерть, ибо в это время он обычно спешит на утреннюю мессу. Но, как и у большинства кардиналов, у Смоленски тоже есть личная жизнь и квартира в городе, что, в общем-то, и спасло его.
Если отвлечься от поисков мотива и преступника, взрыв поставил два вопроса. Первый касался десятка золотых рыбок, которых обнаружили на мостовой рядом с обломками; второй вопрос возник, когда среди покореженных частей автомобиля были обнаружены кусочки картины Леонардо да Винчи. Сложив их, полиция получила пазл портрета святого Иеронима, принадлежавший некогда художнице Ангелике Кауфманн. В результате своей необыкновенной истории он был разделен, пока одну из частей не нашли прикрученной, к старому сейфу, а другую — в качестве сиденья табурета сапожника. Таким образом, вопрос, какой негодяй покусился на жизнь кардинала, отошел на задний план, а итальянские газеты принялись высказывать множество различных версий по поводу золотых рыбок и картины. Учитывая ситуацию, кардинал Смоленски вынужден был нарушить молчание, ибо посчитал это своим долгом.
На еженедельной пресс-конференции курии, где часами обсуждались мнения по поводу синодов, процессов канонизации, энциклик, посвящения в сан женщин и ойкуменизма, государственный секретарь Ватикана решился на два привлекших внимание высказывания, которые, в общем-то, только слегка касались благосостояния Церкви.
Его преосвященство произнес несколько сухих фраз, объявив себя аквариумистом, то есть любителем рыбок, плавающих в стеклянных ящиках. Он, мол, купил рыбок накануне вечером и оставил в машине, чтобы отвезти их на следующий день в свой офис в Ватикане. Что же касается частей, из которых сложилась картина Леонардо, речь идет, конечно же, о копии. Оригинал по-прежнему висит в зале IX Ватиканских музеев, где находятся и другие картины Леонардо. По словам Смоленски, он заказал копию картины, чтобы подарить ее другу, имеющему духовный сан.
Тот, кто видел, как кардинал Смоленски дважды в неделю носил домой десяток золотых рыбок в прозрачном пластиковом пакете, мог посчитать его очень хорошим человеком. Но так только казалось — а, как известно, когда кажется, креститься нужно, особенно набожным. Потому что государственный секретарь дважды в неделю выпускал золотых рыбок в аквариум размером пятьдесят на семьдесят сантиметров, в котором метались голодные пираньи, и молча наблюдал за естественным ходом вещей до тех пор, пока от золотых рыбок ничего не оставалось.
Что же касалось взлетевшего на воздух Леонардо да Винчи — копии, как утверждал Смоленски, — то объяснения государственного секретаря казались не очень убедительными, и в одном из комментариев «Мессаггеро» был открыто поставлен вопрос о том, почему второе лицо в Римской курии разъезжает по городу с копией Леонардо да Винчи в багажнике.
Конечно же, Бродка и Жюльетт следили за всем этим процессом в газетах. И когда впервые было упомянуто имя Смоленски, Бродка насторожился. Внезапно он вспомнил письмо своей матери, адресованное ее школьной подруге Хильде Келлер и переданное Бродке ее мужем. В том письме Клер Бродка писала, что кардинал Смоленски — сущий дьявол.
Именно этот кардинал Смоленски?
Бродка предположил, что по земле не может одновременно ходить много кардиналов Смоленски, и, таким образом, следовало опасаться, что его преосвященство действительно является ключевой фигурой тех событий, которые едва не свели с ума и его, и Жюльетт.
Титус, этот двуличный человек, о настоящих намерениях которого Бродка так и не узнал, говорил тогда в Вене, что в Ватикане существует тайная организация, святая мафия, которая управляет миллиардным концерном верующих.
Насколько бы правдивыми или ложными ни оказались слова Титуса, многое свидетельствовало о том, что он был прав. Скандал с подделкой картин, в котором оказалась замешана Жюльетт, только подтверждал это предположение. Но что касалось смерти его матери, то Бродка даже представить себе не мог, какое отношение она может иметь к Римской курии.
