Жанна порылась в памяти: куда подевалась прежняя Жанна д’Амблен? Она не могла ее отыскать.
Поехала ли она во Флери, расположенный недалеко от Ма-ласи, из-за сострадания к милой Иоланде или уже тогда в ее голове созрел коварный план? Жанна не помнила. Да и какая разница? То, что умерло в ней, никогда не возродится. Три года назад Жанна приехала к Исидору де Флери, отцу сокамерницы, как ей нравилось называть Иоланду. Властный, суровый, если судить по описаниям сестры-лабазницы, мужчина находился при смерти. Он уже чувствовал приближение уродливой старухи с косой. Жанна, притворившись, будто хочет поднять ему настроение, втерлась в доверие к старику, стала необходимой, выказывая почтение многими способами. Старый деспот обладал всем, что ей требовалось. Он был богатым, удивительно доверчивым, когда кто-то делал вид, будто полностью согласен с ним, но главное, он уже одной ногой стоял в могиле. Талант помог Жанне очаровать и Тибо. Казалось, милый мальчик медленно угасает в зловещих толстых стенах мануария. Он стал молчаливым, старался слиться с другими тенями, чтобы не раздражать деда, а еще лучше исчезнуть с его глаз. Когда Жанна уезжала, мальчик цеплялся за ее белое платье, совершенно серьезно спрашивая, все ли монахини становятся похожими на ангелов. Она сотни раз избегала ответа, но потом все же решилась:
— Надеюсь, что нет, милый Тибо. Видите ли, нет ничего скучнее, чем жизнь ангелов.
— Когда вы снова приедете, мадам?
— Как только смогу, мой славный.
Жанна очень привязалась к этому мальчику, которому нужны были нежные улыбки, сад, залитый солнцем, немного внимания, чтобы жить полной жизнью. Все то, что суровый дед не мог дать внуку.
Следующие месяцы доказали, что люди бывают беспощадными в основном к другим и очень редко к самим себе. Исидор де Флери, чувствовавший смерть, начал испытывать запоздалые сожаления, заговорил о возмездии и вознаграждении. Впервые с момента их первой встречи, которую он считал случайной, старик произнес имя своей дочери:
— Возможно, я был слишком жестоким с Иоландой, которую вы знаете. Что мне осталось теперь, когда я превратился в немощного старика? Внук. Он, безусловно, милый, но его беготня раздражает меня. Разумеется, я был неуступчивым. Но вот я постарел, и присутствие молодой женщины могло бы облегчить мое положение. А если я умру, что станет с Ти-бо? Его мать вернется и займется хозяйством. Но я и этого опасаюсь. Иоланда — милая простушка, неспособная выполнять серьезные задачи. Понимаете, дорогая Жанна, не может быть и речи, чтобы этот прохвост, в которого она влюбилась, этот нищий, который задрал ей юбки, словно поганой служанке, получил хотя бы одно денье из моего состояния!
Слова взялись неизвестно откуда. Жанна услышала, как она произносит их со слезами на глазах, скривив рот:
— Значит, как я и думала, вы ничего не знаете.
— А что я должен знать?
— Иоланда умерла прошлой зимой. Она потребовала, чтобы вас не ставили в известность. Как я ненавижу себя за то, что мне приходится сообщать вам эту печальную новость!
Старик смотрел на нее так, словно она заговорила на незнакомом ему языке. Жанна ринулась в брешь, которую только что пробила:
— Вы глубоко заблуждаетесь, дорогой друг. Вы отзываетесь о себе нелестно и несправедливо. Иоланда согрешила. Как достойный отец, заботящийся о будущем своей единственной дочери, вы изгнали негодяя, покусившегося на ее честь. Если хотите знать мое мнение — Боже, как мне трудно судить покойную сестру! — теперь, когда я немного узнала вас, я удивляюсь тому, что она так плохо относилась к вам.
— Плохо?
— Она не жалела жестоких, порой непристойных слов, описывая вас... Я даже начала думать, что вы — чудовище, лишенное чувств.
— До такой степени? — прошептал старик, мгновенно побледневший.
— Боже мой, простите, что мне приходится говорить вам такие страшные вещи!
Немного помолчав, Исидор протянул Жанне руки и сказал:
— Нет, вы правильно поступили. Старость делает человека мягким. Я искал для себя тысячу оправданий, испытывал душевные терзания, полагая, что поступил жестоко. Знаете, моя дорогая, у меня остался только сорванец Тибо. Не сомневайтесь, я люблю его. Просто... детство так далеко ушло от меня, что я забыл его привычки.
— По правде говоря, он такой очаровательный, что я начинаю сожалеть о своем затворничестве, не позволяющем мне иметь такого же милого ребенка.
Жанне понадобилось совсем немного времени, а еще меньше усилий, чтобы стать «моей красавицей», «моей чаровницей», «моим солнечным лучиком». В свою очередь она принялась называть его «моим безумцем Исидором», «моим дражайшим другом», «моим великолепным львом». Как ни странно, мсье де Флери не видел ничего смешного в этих глупых прозвищах. Плотские объятия со стариком были такими редкими, быстрыми и незамысловатыми, что Жанна не считала их большим грехом. Он же был полностью удовлетворен. Жанна ловко вбила в голову старику все, что считала необходимым. Она была достаточно молода, чтобы нравиться и заботиться о маленьком мальчике и постаревшем мужчине. Кроме того, тот факт, что Жанна много лет провела в монастыре, казалось, принес успокоение Исидору де Флери, словно это и ему обещало место в раю, которого он прежде считал себя недостойным. В конце концов, Жанна долго общалась с Богом. Она стала своего рода пропуском в Эдем. Она знала тамошние привычки и требования и могла бы давать великолепные советы, как преодолеть ступени, ведущие туда. Был назначен день свадьбы. Нотариус должен был составить договор, согласно которому Жанна унаследует имущество мсье де Флери после его смерти, взяв на себя обязательство заботиться о Тибо и передать ему после своей смерти все владения его деда.
Смирение мгновенно исчезло. Смирение оказалось жалкой маской, заимствованной кожей, которой она прикрывалась все эти годы. Наконец-то Жанна будет вести образ жизни, который она по праву заслуживала.
И надо же было такому случиться, что старый идиот умер за несколько недель до свадьбы! Восхитительный план, который она ночами составляла, лежа в своей крошечной келье за занавеской, рассыпался в прах. А ведь Жанна уже видела, как она тайком покидает аббатство, чтобы стать второй мадам де Флери, не оставив после себя никакого следа, кроме этого ненавистного белого платья. Подлый кретин сыграл с ней злую шутку! Да сгинет он в аду!
Жанна вновь оказалась без денег, без будущего, без жизни, но, главное, без возможности вновь смириться. Она больше не ездила во Флери и с опозданием узнала, что маленький Тибо скончался от лихорадки. Иоланде ничего не сообщили, потому что считали ее умершей. А Жанна не посмела сказать о смерти мальчика своей сокамернице. Надо признать, сама мысль, что милая сестра-лабазница унаследует имущество своего подлого отца, имущество, которое должно было бы достаться ей, задевала Жанну за живое. Кроме того, ей совсем не хотелось, чтобы челядинцы Флери рассказали Иоланде о ее настоящей роли. И Жанна продолжала врать Иоланде, считавшей ее своей подругой, привозя из своих поездок утешительные новости об умершем Тибо. Конечно, делала она это не без извращенного удовольствия. Удовольствия дурачить другого и держать его в своей власти.
