– Ученый никогда не совершил бы подобной ошибки, – заметил я.
– Я, знаете ли, в сумасшествие не верю, мистер Палмер. По-моему, люди могут на время терять свою обычную индивидуальность, только и всего. Просто отодвигаются в прошлое. Так вот, наш друг Дэн Берри был убежден, что эти имена принадлежат членам его истинной семьи.
Моя рука до сих пор лежала на старинной книге, уголок страницы был зажат между пальцами.
– Почему он так решил?
– Некоторые из этих людей были похожи на него. Чувствовали то же самое. Думали аналогичным образом. Может быть, обладали даже внешним сходством с ним, хотя я не помню, говорил ли об этом Дэн. – Меня удивило, что она позволила этому юноше беспрепятственно рыться в архивах, однако я начал ощущать то же, что должна была ощутить она, – некое очарование, таящееся в подобных поисках. – У него был перечень человек в десять-двенадцать. Он плохо представлял себе, в какое время они жили, но тут мне удалось немного ему помочь. Ну где еще искать Раффа Кайтли, как не в шестнадцатом столетии?
– Но что он надеялся выяснить? Пускай он нашел некоторые имена…
– Тут имелось любопытное обстоятельство. Он считал, что все они жили в одном районе Лондона. Пришел сюда уверенный, что они в разные эпохи обитали на одной улице и даже, возможно, в одном и том же доме.
– А потом?
– А потом он взял да исчез.
– Понятно.
– Но я-то ничего не поняла. Вот в чем дело. Это было в пятницу после полудня, месяца три назад, – он явился к нам, страшно возбужденный. За неделю до этого он отыскал одно из имен в церковно-приходской книге за 1708 год. И думал, что вот-вот отыщет другое. Хотел установить связь. – Она пододвинула ко мне стул и, хотя в зале больше никого не было, перешла на шепот. – Как раз в то утро мне случилось просматривать «Справочник по древним церковно-приходским книгам» Ки, весьма неудовлетворительный труд, и вдруг я услыхала крик Дэна. Сначала я подумала, что ему стало плохо, но тут он примчался ко мне. «Я нашел его! – завопил он. – Вернусь попозже!» Ну, вы прекрасно знаете, что я человек тактичный. – Я кивнул. – Пока не подошло время закрывать, я на его стол и краешком глаза не взглянула. Да там и смотреть-то было особенно не на что – лежал только налоговый реестр девятнадцатого века из Сток-Ньюингтона. Однако он до того разволновался, что забыл свою сумку, и я, конечно, ждала, что он вернется. Но нет. Он так и не вернулся. – Она все заплетала свой шарф в косицу, и он угрожающе плотно сомкнулся вокруг ее шеи. – Хотите увидеть его вещи?
Отказаться было бы невежливо, и я последовал за ней в конец зала, в ее маленький кабинет; здесь повсюду валялись книги, старинные и современные, но я заметил журнал «Вог», засунутый под янговский «Путеводитель по усадьбам восемнадцатого века».
– Я держу их тут, – сообщила она, открыла ящик стола и вынула обыкновенный холщовый ранец, на котором было неряшливо написано красными чернилами: «Дэн Берри». – Доказательств у меня нет, – продолжала она, – но, по-моему, с ним что-то стряслось. Я отправила письмо по адресу из его заявки на проведение исследовательской работы, но оно вернулось нераспечатанным. Он жил в общежитии. Я туда заходила. Погодите секундочку.
Мне показалось, что она сейчас выскочит из окна. Она широко распахнула его и далеко высунулась наружу, откровенно рискуя свалиться на Ченсери-лейн; я было решил, что ее пора спасать, но тут увидел над ее правым плечом клуб белого дыма. Она курила в здании, где курить запрещалось, хотя самый вид женщины, вывесившейся из окна на высоте пяти этажей, мог вызвать нежелательные комментарии. Я на мгновение поднял сумку Дэна Берри – ощущение было такое, словно дотрагиваешься до какого-то мертвого существа. И все же в этой истории сквозило нечто трогательное, и я понимал, почему она запала в душу Маргарет Лукас. Связать себя с людьми, жившими прежде, видеть во сне дом, а потом исчезнуть… Она разогнулась так стремительно, что я вздрогнул от неожиданности.
– Не знаю, для чего я ее храню. – Она забрала у меня холщовую сумку. – Ему она больше не пригодится.
Поскольку все было уже сказано, я вернулся за свой стол и к своей книге. В записях церковного старосты, как мне следовало бы знать и самому, было легче всего отыскать нужную информацию; здесь фиксировались взносы прихожан церкви Св. Иакова в Кларкенуэлле, которая раньше именовалась женским монастырем Св. Марии, и для начала я решил изучить промежуток от 1560 до 1570 года. Разбирать написанное не составляло труда – главным образом благодаря тому, что рядом со старым монастырем находилось очень мало частных домов, – и вскоре я увидел то, что искал. Это было упоминание о «доме Клок, за монастырской часовнею». Оно относилось к 1563 году, а в графе против названия дома стояло: «Получ. от Джона Ди – обычная десятина».
Я невольно издал торжествующий клич (теперь мне думается, что Дэн Берри выразил радость по поводу своей находки точно таким же возгласом): «дом Клок» рядом с часовней, несомненно, и был моим домом шестнадцатого века на Клоук-лейн. Имя владельца тоже было мне знакомо, хотя, обрадованный и возбужденный своим открытием, я не мог сразу вспомнить откуда. Ко мне подошла Маргарет Лукас.
– Я услыхала ваш крик, – сказала она, – и решила, что вас можно поздравить.
– Я нашел дом и его хозяина.
Она впилась взглядом в страницу со своей обычной истовостью.
– Знакомое имя. Джон Ди.
– Я тоже его знаю, только…
– Мне очень неприятно, мистер Палмер. – Она улыбалась чрезвычайно странной улыбкой. – Но дело в том, что прежний владелец вашего дома был специалистом по черной магии.
Больница
По дороге в Аксбридж, близ Св. Джайлса-на-Полях, есть старый полуразрушенный монастырь, который в недавние годы сделался богадельнею и лечебницей для престарелых; в субботу спозаранку я отправился туда через Холборн и Брод-Сент-Джайлс, так как получил известие, что отец мой уже при смерти. Это было краткое, но приятное путешествие, по Ред-Лайон-филдс и далее, мимо Саутгемптон-хауса; в это зимнее утро дыханье животных паром поднималось в воздух, а деревянные обручи на бочонках с водой, высокой кучею наваленных у канала на Друри, казалось, вот-вот лопнут. Все вокруг было переполнено жизнью, и на холоде я острей ощущал биение собственной крови. Это наиболее духовная из всех жидкостей, и потому дух мой был свеж и бодр; я даже принялся напевать песенку «Старик – он что мешок с костями».
Больница Св. Мартина, прежний монастырь того же имени (названный так оттого, что рядом лежит поле Св. Мартина), – строенье весьма древнее, возведенное, я полагаю, во времена первых Генрихов. Вход туда расположен в обветшалой башенке у обочины дороги, и, проезжая под аркой, я чувствовал запах старого камня и холод иной природы, нежели утренний морозец. Навстречу мне выбежал слуга. На нем была куртка буйволовой кожи, усаженная жирными пятнами – следами пищи, которую он, должно быть, ронял с бороды. «Приветствую вас, сэр, – сказал он. – Пусть Бог пошлет вам удачи. Вы, верно, зазябли? Нынче на дворе и мороз, и снег, так что пожалуйте-ка в стряпную. Прошу вас, сэр, обогрейтесь, покуда я кликну хозяина». Он провел меня по развалившейся галерее в сводчатую комнату, где весело пылали два очага, однако я не мог выбросить из головы думы о церкви без крыши, стоявшей неподалеку, – она была столь печальна и заброшенна, что служить в ней взялся бы разве что сам Дьявол.
