– Ассоль, – сказал Грэй. Циммер не расслышал.
– Да, – кивнул он, – соло на тарелках или
медных трубочках – Другое дело. Впрочем, что мне?! Пусть кривляются паяцы
искусства – я знаю, что в скрипке и виолончели всегда отдыхают феи.
– А что скрывается в моем «тур-лю-рлю»? – спросил
подошедший флейтист, рослый детина с бараньими голубыми глазами и белокурой
бородой. – Ну-ка, скажи?
– Смотря по тому, сколько ты выпил с утра. Иногда –
птица, иногда – спиртные пары. Капитан, это мой компаньон Дусс; я говорил ему,
как вы сорите золотом, когда пьете, и он заочно влюблен в вас.
– Да, – сказал Дусс, – я люблю жест и
щедрость. Но я хитер, не верьте моей гнусной лести.
– Вот что, – сказал, смеясь, Грэй. – У меня
мало времени, а дело не терпит. Я предлагаю вам хорошо заработать. Соберите
оркестр, но не из щеголей с парадными лицами мертвецов, которые в музыкальном
буквоедстве или
– что еще хуже – в звуковой гастрономии забыли о душе
музыки и тихо мертвят эстрады своими замысловатыми шумами, – нет. Соберите
своих, заставляющих плакать простые сердца кухарок и лакеев; соберите своих
бродяг. Море и любовь не терпят педантов. Я с удовольствием посидел бы с вами,
и даже не с одной бутылкой, но нужно идти. У меня много дела. Возьмите это и
пропейте за букву А. Если вам нравится мое предложение, приезжайте повечеру на
«Секрет», он стоит неподалеку от головной дамбы.
– Согласен! – вскричал Циммер, зная, что Грэй
платит, как царь. – Дусс, кланяйся, скажи «да» и верти шляпой от радости!
Капитан Грэй хочет жениться!
– Да, – просто сказал Грэй. – Все подробности
я вам сообщу на «Секрете». Вы же…
– За букву А! – Дусс, толкнув локтем Циммера,
подмигнул Грэю. – Но… как много букв в алфавите! Пожалуйте что-нибудь и на
фиту…
Грэй дал еще денег. Музыканты ушли. Тогда он зашел в
комиссионную контору и дал тайное поручение за крупную сумму – выполнить
срочно, в течение шести дней. В то время, как Грэй вернулся на свой корабль,
агент конторы уже садился на пароход. К вечеру привезли шелк; пять парусников,
нанятых Грэем, поместились с матросами; еще не вернулся Летика и не прибыли
музыканты; в ожидании их Грэй отправился потолковать с Пантеном.
Следует заметить, что Грэй в течение нескольких лет плавал с
одним составом команды. Вначале капитан удивлял матросов капризами неожиданных
рейсов, остановок – иногда месячных – в самых неторговых и безлюдных местах, но
постепенно они прониклись «грэизмом» Грэя. Он часто плавал с одним балластом,
отказываясь брать выгодный фрахт только потому, что не нравился ему
предложенный груз. Никто не мог уговорить его везти мыло, гвозди, части машин и
другое, что мрачно молчит в трюмах, вызывая безжизненные представления скучной
необходимости. Но он охотно грузил фрукты, фарфор, животных, пряности, чай,
табак, кофе, шелк, ценные породы деревьев: черное, сандал, пальму. Все это
отвечало аристократизму его воображения, создавая живописную атмосферу; не
удивительно, что команда «Секрета», воспитанная, таким образом, в духе
своеобразности, посматривала несколько свысока на все иные суда, окутанные
дымом плоской наживы. Все-таки этот раз Грэй встретил вопросы в физиономиях;
самый тупой матрос отлично знал, что нет надобности производить ремонт в русле
лесной реки.
Пантен, конечно, сообщил им приказание Грэя; когда тот
вошел, помощник его докуривал шестую сигару, бродя по каюте, ошалев от дыма и
натыкаясь на стулья. Наступал вечер; сквозь открытый иллюминатор торчала
золотистая балка света, в которой вспыхнул лакированный козырек капитанской
фуражки.
– Все готово, – мрачно сказал Пантен. – Если
хотите, можно поднимать якорь.
– Вы должны бы, Пантен, знать меня несколько
лучше, – мягко заметил Грэй.
– Нет тайны в том, что я делаю. Как только мы бросим
якорь на дно Лилианы, я расскажу все, и вы не будете тратить так много спичек
на плохие сигары. Ступайте, снимайтесь с якоря.
Пантен, неловко усмехаясь, почесал бровь.
– Это, конечно, так, – сказал он. – Впрочем,
я ничего. Когда он вышел, Грэй посидел несколько времени, неподвижно смотря в
полуоткрытую дверь, затем перешел к себе. Здесь он то сидел, то ложился; то,
прислушиваясь к треску брашпиля, выкатывающего громкую цепь, собирался выйти на
бак, но вновь задумывался и возвращался к столу, чертя по клеенке пальцем
прямую быструю линию. Удар кулаком в дверь вывел его из маниакального
состояния; он повернул ключ, впустив Летику. Матрос, тяжело дыша, остановился с
видом гонца, вовремя Предупредившего казнь.
– «Летика, Летика», – сказал я себе, – быстро
заговорил он, – когда я с кабельного мола увидел, как танцуют вокруг
брашпиля наши ребята, поплевывая в ладони. У меня глаз, как у орла. И я
полетел; я так дышал на лодочника, что человек вспотел от волнения. Капитан, вы
хотели оставить меня на берегу?
– Летика, – сказал Грэй, присматриваясь к его
красным глазам, – я ожидал тебя не позже утра. Лил ли ты на затылок
холодную воду?
– Лил. Не столько, сколько было принято внутрь, но лил.
Все сделано.
– Говори. – Не стоит говорить, капитан; вот здесь
все записано. Берите и читайте. Я очень старался. Я уйду.
– Куда?
– Я вижу по укоризне глаз ваших, что еще мало лил на
затылок холодной воды.
Он повернулся и вышел с странными движениями слепого. Грэй
развернул бумажку; карандаш, должно быть, дивился, когда выводил по ней эти чертежи,
напоминающие расшатанный забор. Вот что писал Летика: «Сообразно инструкции.
После пяти часов ходил по улице. Дом с серой крышей, по два окна сбоку; при нем
огород. Означенная особа приходила два раза: за водой раз, за щепками для плиты
два. По наступлении темноты проник взглядом в окно, но ничего не увидел по
причине занавески».
Затем следовало несколько указаний семейного характера,
добытых Летикой, видимо, путем застольного разговора, так как меморий
заканчивался, несколько неожиданно, словами: «В счет расходов приложил малость
своих».
Но существо этого донесения говорило лишь о том, что мы
знаем из первой главы. Грэй положил бумажку в стол, свистнул вахтенного и
послал за Пантеном, но вместо помощника явился боцман Атвуд, обдергивая
засученные рукава.
– Мы ошвартовались у дамбы, – сказал он. –
Пантен послал узнать, что вы хотите. Он занят: на него напали там какие-то люди
с трубами, барабанами и другими скрипками. Вы звали их на «Секрет»? Пантен
просит вас прийти, говорит, у него туман в голове.
– Да, Атвуд, – сказал Грэй, – я, точно, звал
музыкантов; подите, скажите им, чтобы шли пока в кубрик. Далее будет видно, как
их устроить. Атвуд, скажите им и команде, что я выйду на палубу через четверть
часа. Пусть соберутся; вы и Пантен, разумеется, тоже послушаете меня.
