— Войдите.
Бартоломью Гидни вошел и увидел Джона Мильтона, сидевшего у окна на простом деревянном стуле.
— Весьма дорожу честью…
— Ваш голос мне незнаком.
— Увы, это не является для меня неожиданностью. Я…
— Откуда вы прибыли, сэр?
— Мой прежний адрес — Уэстминстер-сквер, но в настоящее время я проживаю в живописном городке Мэри-Маунт.
— Вот как.
— Быть может, вы случайно о нем слышали? Окрестность самая восхитительная. Сельская идиллия. Временами она напоминает мне Челси в летнюю пору — место, где берег петляет вот эдаким манером. — Он изобразил рукой волноообразное движение и слегка подпрыгнул.
— Замечаю, сэр, что язык у вас без костей.
— Да, это общепризнанно. — Он приосанился. — Однако по своей природе я человек в высшей степени дружелюбный и искренний. Такова же была и моя дорогая матушка. Стоило ей взять в руки шитье, и речь начинала литься из нее потоком. О, как она повествовала о пережитом! Ничто не могло ее остановить.
— Чего же вы хотите от меня?
— Не уверен, дорогой сэр, что чего-то от вас хочу. Речь может идти о желаниях других людей. Это ужасно деликатный предмет.
— Мне недостает ловкости, чтобы поймать вашу мысль. Выскажитесь яснее, мистер…
— Гидни. Бартоломью Гидни. Происхожу, разумеется, от кембриджских Гидни. Обойден в завещании. Если я начну рассказывать, какие обширные земли…
— В таком случае не начинайте. Лучше скажите ясно, что вас сюда привело. Или уходите.
— Вы натура волевая, сэр, но мне такие нравятся. Говорю ясно: я приехал сюда по поручению мистера Ралфа Кемписа. Вам он знаком? Эдакий жизнерадостный. Чудо что за человек. — Увидев, как вытянулось лицо Мильтона, он поспешил продолжить. — У вас находятся несколько бристольцев, которые — как бы это сказать? — не вполне здесь прижились.
— Эти дуралеи. И какого рожна им нужно? Амброзии и райских плодов?
— Не уверен, мистер Мильтон, что они предъявляли именно такие запросы, но убежден, что вы бы им не отказали.
— Они бесстыдные мерзавцы. Понимаю, мистер Гидни, куда вы клоните со всеми вашими словесными выкрутасами. Они желают получить освобождение от обязательств и переселиться в Вавилон.
— Боюсь, сэр, вы слишком размахнулись. Они имели в виду Мэри-Маунт.
— По мне все едино. Рог римского зверя — вот что у них на уме. Подлые перебежчики.
Бартоломью, задетый подобным отзывом о своей вере, разом сменил тон на официальный.
— Они намерены работать, а не молиться.
— При всем том не сомневаюсь, вам известны все подходы к простачкам вроде этих. Ослабите немного поводья, да, мистер Гидни? Пусть порезвятся и поклюют приманку?
— Уверяю вас, ни о какой приманке речь не идет.
— Бедняги. Оказаться рабами папистской тирании и суеверий!
— Не думаю. У нас нет рабства. И тирании. Лишь вечные блага свободы.
— Скажите лучше распущенности. Ну, ну, катитесь по собственной дорожке в ад и бристольцев этих прихватите с собой. Безмозглые птахи, угодившие в силки. Пусть их ощиплют и сожрут.
— Как это великодушно. И благородно.
— Цена договоров установлена. По десять фунтов за каждого.
— Знаю. О плате я договорился с мистером Гусперо. Если я предвосхитил ваше решение — что ж, вы вправе высказать недовольство.
— Гусперо? А он тут при чем?
Гидни понял, что сболтнул лишнее.
— Очаровательный молодой человек, вы согласны? Локоны — просто загляденье. И прелюбопытно шутит, наподобие того, как принято в Кобельрове. — Ему не хотелось впутывать Гусперо в историю. — Я встретил его у вашей прелестной церкви. Мне сказали, что он ваш секретарь. Это верно? Разве он не заменяет вам глаза — если позволено мне будет затронуть данный печальный предмет?
— У меня имеется внутреннее зрение, сэр, проницающее все хитрости и уловки.
— Рад это слышать. Такому дару здесь нет цены. — Он заколебался. — Итак, если я вас правильно понял, вы даете…
— Я даю вам их. Забирайте и больше не возвращайтесь. Нельзя быть врагом общины и оставаться при этом ее членом. Они нам не нужны.
Таким образом бристольцы покинули Нью - Мильтон и, не переставая петь и прикладываться к бутылке, в компании Бартоломью Гидни отправились верхом на другой берег. Гусперо проводил их глазами и опечаленный вернулся к Кэтрин.
— Знаешь, — сказал он, когда они вдвоем сидели в небольшой, увитой зеленью беседке за домом, — мне хотелось взять всю семью и к ним присоединиться. — Он похлопал ее по округлившемуся животу. — Малышу там было бы куда как привольно.
— Даже не думай об этом, Гус. — Племянница Кэтрин, она же ее приемная дочь, играла невдалеке. — Я обещала Морероду преданно заботиться о Джейн. Он никогда не допустит, чтобы она жила среди папистов. — Наклонившись, Кэтрин шепнула: — Скорее он ее убьет.
— Не сомневаюсь. И непременно подыщет в свое оправдание какую-нибудь библейскую мудрость. — Гусперо оглядел бревенчатые хижины и дома, разбросанные по сторонам пыльных троп. — Как ты думаешь, Кейт, удастся нам когда-нибудь пожить в мире?
— Морерод говорит, свет и тьма всегда будут противостоять друг другу.
— О, Морерод большой праведник. Никто так много не толкует о праведности, как он. Но вот что я скажу тебе, Кэтрин. Морерод — надутый лживый лицемер. — Он понизил голос, чтобы не услышала девочка. — Я с удовольствием поменял бы тысячу мореродов на одного-единственного Ралфа Кемписа.
Кэтрин подняла глаза и улыбнулась.
7
За делом бристольцев последовало, тремя неделями позже, гораздо более серьезное происшествие. В Нью-Мильтоне был обнаружен католический молитвенник. Его нашли в доме, где жило семейство из самых недавних поселенцев, — Джон Венн был скотовод из северного Девона, и явился он через год после основания городка. Этот тихоня ради «отдохновения» (как он сам выражался) собирал на досуге образцы минералов; жена его, Сара, была несколькими годами старше мужа, но совместная жизнь их протекала вполне счастливо. По рождению и воспитанию Сара была католичка, и супруги (а их венчание состоялось во времена республики) решили между собой, что она, для успокоения совести, станет совершать молитвенный ритуал дома. Сам Венн принадлежал к братьям и посещал с ними часовню в Барнстейпле, однако ревностностью отнюдь не отличался. Потому-то он и не возражал против намерений жены как вначале, так и после переезда в Нью-Мильтон.
И вот ее молитвенник нашла — или, скорее, высмотрела — Смирения Тилли. Однажды утром она увидела Сару Венн стоящей на коленях, прокралась, любопытства ради, обратно к окну и обнаружила на столике католический молитвенник. Она опознала его тут же по рыбе и епископскому посоху на черной кожаной обложке. Позднее она рассказывала, что при виде проклятой книги отшатнулась и непременно потеряла бы сознание, если бы на помощь не пришел кто-то из соседей. Верно было то, что она прошептала: «Идолопоклонство!» и спросила воды, но при этом достаточно владела собой, чтобы сразу кинуться к дому Мильтона на другом конце городка. Хозяина она нашла в саду, где он расхаживал туда-сюда по узкой дорожке.
