— Верно, — заметил Хоус, почти с восхищением глядя на спокойно уходившую Флоренс. — Помяните мое слово, джентльмены, когда-нибудь все женщины станут такими.
— Упаси нас Бог, — вздохнул Броди.
— О чем вы вообще говорите? — с удивлением спросил Базальгетт.
Все еще полный негодования Хоус тут же ответил ему:
— Ее считают святой, но эта женщина — опасный и безумный деспот.
Это было уже слишком! Оккам почувствовал, что я собираюсь вмешаться, и кивком велел мне не делать этого. Он был прав: меньше всего нам сейчас нужно вступать в ссору.
После ухода Флоренс я встал около зеркала, в котором отражался коридор. Некоторое время я наблюдал за Флоренс, с успехом продолжавшей начатую за обедом деятельность. Затем я принялся следить за Расселом. Его цилиндр с красным верхом возвышался над остальными гостями, явно уступавшими ему в росте. Наконец он закончил беседу и вместе с Перри и Витуортом направился к нам. По дороге к ним присоединился лорд Кэтчпол. Оккам также заметил их и нервно сжал полу своего фрака, после чего отошел немного в сторону, чтобы обеспечить себе достаточно места для маневра.
Все принялись поздравлять Рассела с результатом его работы, а я отметил, что корабль может быть неплохим местом для будущих заседаний клуба. Оккам подозвал ближайшего к нам официанта, который с радостью освободил свой поднос, раздав нам бренди.
— И еще сигары, — сказал я официанту. — Не могли бы вы принести нам сигар?
Молодой человек вытащил две сигары из кармана жилета и протянул их мне.
— Я могу принести больше, сэр. Я скоро вернусь.
Рассел, которому, без сомнения, нравилось всеобщее внимание, щедро отхлебнул из стакана.
— Если бы Брюнель был здесь, то обеспечил бы сигарами всех гостей.
— Подождите, — сказал Оккам таким тоном, словно на него вдруг сошло озарение. — У меня тоже есть сигары. — С этими словами он сунул руку в карман и долго шарил там, пока не извлек еще три сигары. В тот же момент послышался металлический звон, и все посмотрели на пол, под ноги Оккаму.
— Что за дьявол? — пробормотал Перри, заметив блестящую стальную пластину.
— Проклятие! — выругался Оккам, распахнул фрак и увидел дыру в подкладке кармана.
Перри отдал стакан Витуорту и, опустившись на колени, подобрал куски металла.
— Извините, господа, — сказал Оккам. — Проклятая штуковина порвала мне карман. Зря я взял ее с собой.
— Что за странный предмет вы носите у себя в кармане? — как по сигналу спросил Броди.
— Да-да, очень глупо с моей стороны. Я думал отдать это мистеру Брюнелю, но он не пришел.
Перри держал детали на раскрытой ладони и рассматривал как экзотические раковины.
— Что это такое? — спросил Витуорт.
— Если не ошибаюсь, — начал Рассел, — это фрагменты механического сердца.
— Глупая идея и пустая трата времени, — бросил Броди. — Я не понимаю, почему он не может довольствоваться выполнимыми проектами.
— Увы, но этот, похоже, был не из их числа, — признался Оккам. — Я несколько недель возился с этими деталями, но, как видите, мы не особенно продвинулись в нашем деле. Думаю, мистер Брюнель уже отказался от этой идеи. Мне просто хотелось вернуть ему детали.
— Тогда вам лучше забрать их, — сказал Перри, отдавая пластины Оккаму.
— Из них можно сделать прекрасные пепельницы, — заметил Витуорт.
— Непохоже, чтобы Брюнель так быстро отказался от своих планов, — глубокомысленно заметил Рассел.
Я решил, что самое время сыграть роль доктора.
— Боюсь, что слабое здоровье не оставляет ему выбора.
— Верно, — согласился Броди.
Оккам пожал плечами и забрал детали у Перри, после чего распрощался с нами.
— Прошу извинить меня, господа, но мне пора идти. Я верну их мистеру Брюнелю в другой раз.
Мы посмотрели ему вслед, но Рассел глядел дольше, чем все остальные.
— Странный человек, — заявил он, когда Оккам исчез из виду.
Вечер закончился примерно через полчаса после ухода Оккама, и гости потянулись к флотилии лодок, пришвартованных около корабля. Я воспользовался возможностью и заглянул в каюту Оккама.
— Браво! Чудесное представление. Потрясающее сочетание хладнокровия и эксцентричности.
— Я думаю, Рассел нас раскусил.
Я посмотрел ему через плечо и заметил наполовину подготовленную трубку для курения опиума, лежавшую на кровати.
— Ничего подобного.
— Значит, вы считаете, что наша маленькая шарада удалась?
— Разумеется. Вы все прекрасно придумали с этими копиями деталей. Мне кажется, теперь все в Клубе Лазаря знают о том, что Брюнель похоронил свой проект по изготовлению механического сердца.
— В какой-то момент я испугался, что трюк с проклятым карманом не сработает. Детали никак не хотели выпадать. Думаете, они похожи на оригинальные? У меня не такие умелые руки, как у Уилки.
— Они выглядели очень убедительно. И потом, кому придет в голову искать несуществующую вещь? Но теперь мы должны выяснить дальнейшие планы Брюнеля.
Мне больше нечего было сказать, поэтому я пожелал Оккаму спокойной ночи и присоединился к толпе гостей, покидавших корабль. Вокруг Флоренс собралась небольшая группа, она продолжала поиски до самого конца. Я посмотрел на лодки, все еще ожидавшие пассажиров, и в этот момент заметил ялик, уносивший в темноту Рассела и еще нескольких человек.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Я поднимался по лестнице вслед за Брюнелем, который опирался на трость, служившую верным признаком его нездоровья. Я рекомендовал ему остаться дома, но он проигнорировал мой совет, и вот мы здесь, на корабле, чтобы в последний раз проверить все перед отплытием. Брюнель настоял на том, чтобы я сопровождал его. Я согласился, так как видел, что ему требовалось наблюдение врача. По дороге мы обсуждали события предыдущего вечера, и мой отчет о театральном дебюте Оккама вызвал улыбку у нашего импресарио. Но одну тему мы не обсудили. Хоть нам и удалось добиться успеха и убедить всех, что работа над механическим сердцем прекращена, я все еще не был уверен, что Рассел именно тот человек, которого мы искали.
— А как насчет Хоуса? — спросил я, не в силах больше молчать по этому поводу.
— Почему вы про него спрашиваете? — вопросом на вопрос ответил Брюнель.
— Просто я подумал, что, учитывая его положение в военном министерстве, у него больше, чем у кого бы то ни было, оснований проявлять интерес к двигателю.
Брюнель остановился и повернулся ко мне, его желтые зубы крепко сжимали сигару, в любой момент угрожая перекусить ее.
