Множество впоследствии лучших друзей встречаются при первом
визите в бойцовский клуб. Теперь я хожу на встречи или конференции и вижу за
столами в конференц-зале лица счетоводов и младших администраторов или
поверенных, — со сломанным носом, синим и торчащим из-под повязки, как
баклажан, или с парой швов под глазом, или с челюстью, скрученной проволокой.
Это спокойные молодые люди, внимательно выслушивающие, пока не придет время
принятия решений.
Мы киваем друг другу.
Потом босс спрашивает меня, — откуда я знаю столько
народу.
По мнению моего босса, в бизнесе все меньше и меньше
порядочных людей, и все больше громил.
Демонстрационная презентация продолжается.
Уолтер из Майкрософт ловит мой взгляд. Вот вам молодой
человек с безупречно чистыми зубами и ясной кожей, и такой работой, которую вы
не найдете, прошерсти вы хоть все журналы по трудоустройству. Видно, что он
очень молод, не участвовал ни в какой войне, его родители не разведены, и его
отец всегда дома, — и он смотрит на мое лицо из двух частей: одна чисто
выбрита, а другая — налившийся кровью синяк, скрытый во тьме. Мои губы блестят
от крови. И, может быть, Уолтер думает о вегетарианском, бескровном дружеском
обеде, который он посетил в прошлые выходные, или об озоне, или об отчаянной
потребности остановить испытания продукции на животных по всей земле, —
но, скорее всего, нет.
Глава 7
Одним прекрасным утром в унитазе дохлой медузой плавает
использованный презерватив.
Вот как Тайлер встретил Марлу.
Однажды утром я просыпаюсь, иду помочиться, а в чаше унитаза
посреди наскальных росписей ржавчины — вот это. Интересно, что думают
сперматозоиды.
«Это что?»
«Это — вагинальная полость?»
«Что здесь такое творится?»
Всю ночь мне снилось, что я трахаю Марлу Сингер. Марлу
Сингер, которая курит сигарету. Марлу Сингер, которая закатывает глаза. Я
проснулся один на своей кровати, — а дверь в комнату Тайлера закрыта.
Первый раз за все время, пока я жил у Тайлера. Всю ночь шел дождь. Кровля на
крыше вздувается, трескается, скручивается, — дождевая вода протекает
вовнутрь, собирается под потолочным покрытием и капает с креплений люстр.
Когда идет дождь, нам приходится вырубать электричество. Свет
включить не рискнешь. В доме, который арендует Тайлер, три этажа и подвал. Мы
носимся повсюду со свечками. В нем есть кладовая, и застекленная летняя
галерея, и закопченные окошки у ступеней лестницы. Панельные окна с
подоконниками в гостиной. Восемнадцатидюймовые резные плинтусные украшения,
покрытые лаком.
Потоки дождя пропитывают дом, и все дерево набухает и
гнется, и из всего деревянного, — полов, плинтусов, подоконников, —
торчат и ржавеют гвозди.
Повсюду можно наступить или задеть локтем за ржавый гвоздь,
в доме только одна ванная на семь спален, — и сейчас там в унитазе плавает
использованный презерватив.
Дом чего-то ждет, — перепланировки региона, или
официального распоряжения, — чтобы пойти на снос. Я спросил Тайлера, давно
ли он здесь живет, и он сказал — около шести недель. Когда-то, — похоже,
еще до рассвета человеческой истории, — здесь жил владелец, который собрал
полные подшивки «Нейшнл Джеогрефик» и «Ридерс Дайджест», — высокие шаткие
стопки журналов, которые становятся еще выше, набухая во время дождя. Тайлер
сказал, что последний квартиросъемщик использовал глянцевые страницы журналов
под конверты для кокаина. На входной двери нет замка — когда-то сюда явно
вломилась полиция или кто-то там еще. На стенах кухни девять слоев отставших
обоев: цветочки поверх полосок поверх цветочков поверх птичек поверх зеленого
сукна.
Наши единственные соседи — закрытый хозяйственный магазин и
длинный одноэтажный склад через дорогу. В доме есть туалет с семифутовыми
валиками для прокатки скатертей шелкового полотна, чтобы на них не было ни
складочки. Там стоит холодный унитаз с налетом ржавчины. Плитка в ванной — с
узором из маленьких цветочков, покрасивее свадебного фарфора у
некоторых, — и в унитазе использованный презерватив.
Я живу с Тайлером уже почти месяц.
Тайлер выходит к завтраку со следами засосов по всей шее и
груди, а я занят чтением старого журнала «Ридерс Дайджест». Этот дом идеально
подходит для торговца наркотиками. Соседей нет. На Пэйпер-Стрит вообще ничего
больше нет, кроме складов и бумагоперерабатывающего комбината. Вонючий дух от
испарений бумажной фабрики, и вонь опилок, которые рыжими кучами громоздятся
вокруг нее, — как из клетки с хомяком. Это идеальный дом для торговца
наркотиками, потому что куча грузовиков ездит по Пэйпер-Стрит каждый день, но
по ночам вокруг меня и Тайлера на полторы мили вокруг — никого во всех
направлениях.
В подвале я нашел горы и горы «Ридерс Дайджеста», и теперь в
каждой комнате валяется стопка «Ридерс Дайджест».
«ЖИЗНЬ В ЭТИХ СОЕДИНіННЫХ ШТАТАХ».
«СМЕХ — ЛУЧШЕЕ ЛЕКАРСТВО».
Кучи журналов — это будто наша единственная мебель.
В самых старых журналах — серии статей, в которых органы
человеческого тела рассказывают о себе от первого лица:
«Я — Матка Джейн».
«Я — Простата Джека»
[3]
.
Честное слово; а Тайлер садится за кухонный стол со своими
засосами и без рубашки и говорит: ля, ля, ля, прошлым вечером он встретил Марлу
Сингер и у них был секс.
Когда я слышу это — я прямо Желчный Пузырь Джека. Все это
моя вина. Иногда сделаешь что-нибудь — а тебя за это поимели. А иногда бывает,
имеют за то, что чего-то не сделал.
Прошлым вечером я звонил Марле. Мы придумали систему: если я
иду в группу психологической поддержки — могу позвонить Марле и спросить, не
собирается ли она идти. Прошлым вечером была меланома, а я был немного не в
себе.
Марла живет в Отеле Риджент, который сам по себе ни что
иное, как куча коричневых кирпичей, прилепленных друг к другу жижей, все
матрацы здесь запечатаны в скользкое пластиковое покрытие, — так вот, и
многие люди отправляются сюда умирать. Сядешь на любую кровать неправильно — и
ты, вместе с простынями и одеялами, соскользнешь прямиком на пол.
Я позвонил Марле в Отель Риджент узнать, не идет ли она на
меланому.
Марла ответила замедленно. Это не всамделишное самоубийство,
сказала она, это скорее что-то из серии «крик о помощи», но она приняла слишком
много «Ксенекса».
Перенесемся в Отель Риджент, чтобы увидеть, как Марла мечется
по своей корявой комнатушке со словами: «Я умираю. Умираю. Я умираю. Умираю.
Умиры-ыа-аю. Умираю».
