У всех нас одинаковые лампы «Ризлампа-Хар» с проволочным
бумажным абажуром, сохраняющим окружающую среду, без искусственных красителей.
Мой превратился в конфетти из хлопушки.
Со всем этим мы сидим по ванным.
Набор столовых приборов «Элли». Из нержавеющей стали.
Безопасен для посудомоечной машины.
Настенные часы «Вильд» из гальванизированной стали, о, я
должен, должен был их заполучить.
Стеллаж из полок «Клипск», о, да!
Ящики для головных уборов «Хелмиг». Да!
Россыпи из всего этого сверкали на улице под домом.
Комплект лоскутных покрывал «Моммала». Дизайн Томаса Хэрила,
в наличии следующие варианты расцветки:
«Орхидея».
«Фушиа».
«Кобальт».
«Эбонит».
«Черный янтарь».
«Яичная скорлупа» или «Вереск».
Я всю жизнь потратил, чтобы купить это все.
Мои журнальные столики «Кэликс» с текстурированной
полированной поверхностью, легко поддающейся уходу.
Мои складные столики «Стэг».
Когда покупаешь мебель — говоришь себе: «Это мой последний
диван на всю оставшуюся жизнь». Покупаешь диван, и потом пару лет доволен лишь
тем, что, чего бы ни случилось, — вопрос с диванами решен. Потом приличный
набор посуды. Потом идеальная кровать. Шторы. Ковры.
Потом попадаешь в плен своего любимого гнездышка, и вещи,
которыми ты владеешь, овладевают тобой.
Так было, пока я не вернулся домой из аэропорта.
Из тени вышел швейцар, и сообщил, что произошел инцидент.
Полиция уже была здесь и задала много вопросов.
Полиция думает, что это, возможно, был газ. Наверное, фитилек
плиты потух, а газ продолжал поступать из брошенной горелки тонкой
струйкой, — утечка, — и газ поднялся к потолку, и газ заполнил весь
кондоминиум от потолка до пола, каждую комнату. Семнадцать сотен квадратных
футов площади, высокие потолки; день за днем газ выходил, заполняя все
помещения. Потом где-то на компрессоре холодильника, должно быть, проскочила
искра.
Детонация.
Окна во всю стену вылетели из алюминиевых рам, и все внутри
охватил огонь, — диваны, лампы, посуду, комплекты покрывал, — и
университетские альбомы, и дипломы, — и даже телефонный аппарат. Все
вылетело из окон пятнадцатого этажа фейерверком осветительных ракет.
Нет, пожалуйста, только не мой холодильник. Я набрал целые
полки различных горчиц, и твердых, и меньшей густоты, в стиле английских пабов.
У меня было четырнадцать разновидностей обезжиренных вкусовых приправ для
салата и семь сортов каперсового листа.
Знаю, знаю, нелепость: в доме полно специй, а настоящей еды
— нет.
Швейцар смачно высморкался в носовой платок со звуком,
напоминающим шлепок принятой подачи в бейсболе.
«Можно подняться на пятнадцатый», — сказал он, —
«Но на блок никого не пускают». Приказ полиции. Полиция расспрашивала, нет ли у
меня брошенной старой подруги, способной на такое, или, может, какого-нибудь
личного врага с доступом к взрывчатке.
— Не стоит подниматься наверх, — говорил
швейцар. — Там, кроме бетонного каркаса, ничего не осталось.
Полиция не выявила следов поджога. Никто не унюхал газ.
Швейцар поднимает бровь. Этот тип проводил время, флиртуя с горничными и
медсестрами, работавшими в больших помещениях на верхних этажах, и каждый вечер
ждал в вестибюле, когда они будут возвращаться с работы. Три года я живу здесь,
и этот швейцар все так же сидит по вечерам с журналом «Эллери Квин», пока я
втаскиваю пакеты и сумки, отпираю дверь и вхожу внутрь.
Швейцар поднимает бровь и рассказывает, что некоторые люди,
уезжая в долгую поездку, оставляют свечу, — очень-очень длинную
свечу, — гореть в большой луже бензина. Такое делают люди с финансовыми
трудностями. Те, кто хочет выбраться из низов.
Я попросил разрешения воспользоваться телефоном у парадного.
— Многие молодые люди пытаются поразить мир и покупают
слишком много всего, — говорил швейцар.
Я звоню Тайлеру.
Телефон прозвонил в доме, который Тайлер арендовал на
Пэйпер-Стрит.
Тайлер, ну пожалуйста, избавь меня!
Телефон прозвонил еще раз.
Швейцар наклонился к моему плечу и произнес:
— Многие молодые люди сами не знают, что им нужно.
Тайлер, ну пожалуйста, спаси меня!
Телефон прозвонил снова.
— Молодежь! Им нужно все сразу, весь мир!
Избавь меня от шведской мебели!
Избавь меня от изящных искусств!
Телефон прозвонил еще раз, и Тайлер снял трубку.
— Если не будешь знать, чего хочешь, — говорил
швейцар. — Закончишь с кучей того, что тебе не нужно и не нравится.
Да не стать мне законченным!
Да не стать мне цельным!
Да не стать мне совершенным!
Избавь меня, Тайлер, от целостности и совершенства!
Мы с Тайлером договорились встретиться в баре.
Швейцар попросил телефонный номер, по которому меня сможет
найти полиция. Все еще шел дождь. Моя «Ауди» по-прежнему припаркована на
стоянке, но из лобового стекла торчит пробивший его галогеновый торшер
«Дакапо».
Мы с Тайлером напились пива, и Тайлер сказал, что да, я могу
остаться у него, но попросил меня оказать ему услугу.
На следующий день должен приехать мой чемодан с прожиточным
минимумом, — шесть рубашек, шесть смен нижнего белья.
Мы, подвыпившие, сидели в баре, никто не смотрел на нас и не
обращал внимания, и я спросил Тайлера, что я должен для него сделать.
Тайлер ответил:
— Я хочу, чтоб ты меня изо всех сил ударил.
Глава 6
Две картинки из моей демонстрационной презентации для
Майкрософт на экране, я чувствую вкус крови, которую приходится сглатывать. Мой
босс не знает, в чем дело, но он не дал бы мне вести презентацию с подбитым
глазом и половиной лица, опухшей от швов под щекой. Швы слабеют, и я могу
ощутить их, прощупав языком. Похоже на спутанную рыболовную леску на берегу. Я
представляю их, как черные петли на распустившемся вязании, и глотаю кровь. Мой
босс ведет презентацию по моему сценарию, а я меняю кадры на ноутбуке у
проектора возле противоположной стены, в темноте.
Мои губы еще больше липнут от крови, когда я пытаюсь
слизывать ее, и когда включится свет, мне придется повернуться к консультантам
из Майкрософт, — к Эллен, Уолтеру, Норберту и Линде, — и сказать
«Спасибо что пришли», — мой рот будет блестеть от крови, и кровь будет
просачиваться сквозь щели между зубами.
