Пронзительный вопль Марианны заставил Хелен Фицпатрик бросить готовку и выбежать на передний двор. Подбежав к воротам, она замерла, вбирая в себя взглядом представшую перед ней удивительную и вместе с тем кошмарную картину: мужчину, распластавшегося в полный рост на дороге, Кэти, кричавшую что-то в телефон, Старлинга, будто обратившегося в статую, и Марианну, державшую в руках какой-то предмет. Нечто желто-воскового цвета с длинными, развевающимися на ветру черными волосами. Голову Евы Старлинг.
Поскольку именно эта часть тела супруги всегда была для Сэмми Старлинга причиной наибольших переживаний, он подумал о том, как это символично, что ему в конце концов досталась только ее голова.
Так было с самого начала. Когда он с ней встретился, у него первым делом захватило дух от созерцания ее лица. Он стоял у кромки раскаленного солнцем пляжа, шепча проклятия вслед уехавшему такси, до которого не успел добежать. Ослепительные солнечные лучи, отражаясь от белых песков пляжа, давали блики, напоминавшие театральные молнии. Он огляделся и наткнулся взглядом на миндалевидные глаза, темные, как у жителя арабской пустыни. Они располагались на золотисто-коричневом, совершенной овальной формы лице, обрамленном иссиня-черными волосами, разделенными по центру пробором и заправленными за уши. Он никогда прежде не видел этого лица, и тем не менее ему казалось, что он знал его целую вечность. В следующее мгновение эти надменные глаза моргнули, еще на долю секунды задержали на нем свой взгляд, и она отвернулась. Только после того как их обладательница двинулась от него прочь по испепеляемым солнцем песчаным дюнам, он оценил красоту других частей ее анатомии. Длинные золотистые конечности, округлые ягодицы, почти не прикрытые крохотным ярко-желтым бикини, изящную линию плеч, грациозное покачивание бедер при ходьбе и вообще все ее тело – его, так сказать, высокий класс.
Позже, даже после того как он узнал ее тело во всех его интимных и очаровательных подробностях, ее глаза и лицо не утратили своей способности оказывать на него гипнотическое воздействие, заставляя его обмирать и трансформируя его сердитый голос в тихое извиняющееся бормотание, хотя со временем природа их власти изменилась. Магия ее черт, их невинность и совершенство не померкли для него в связи с тем, что стали слишком хорошо ему знакомы. В определенном смысле эти черты стали оказывать на него более мощное воздействие именно в силу того, что он научился различать их варианты и комбинации – холодный, чуть в сторону или исподлобья брошенный взгляд, угол наклона бровей, морщинки на носу – и наделять их особым смыслом согласно своей шкале значений и оценок. «Почему ты такой старый, Сэмми? – казалось, временами говорил ее взгляд. – Почему ты не можешь держаться вровень с молодыми людьми, которые бегают трусцой вдоль кромки прибоя? Почему ты не можешь любить меня всю ночь, как это наверняка сделали бы они, будь у них такая возможность?»
Ее тело говорило ему, что он может снова стать молодым и жить долго и красиво. Но ее лицо говорило обратное: «Кого ты пытаешься обмануть, Сэмми?» Теперь же остатки от ее лица, его, так сказать, руина, смотрели на него словно из могилы, с укоризной вопрошая: «Почему я в таком состоянии, Сэмми? Что к этому привело?»
Хелен Фицпатрик занялась Марианной. Обхватив рыдающую женщину руками, она стала баюкать ее в своих объятиях как ребенка. Приехали две патрульные машины и перекрыли аллею. Заунывные стенания полицейских сирен эхом отзывались в окрестных холмах. Это было не самым приятным прибавлением к печальным крикам кукушки, нарушавшим покой воскресного дня.
– Откуда мне знать, что вы из полиции? – спросила Хелен Фицпатрик, перекрывая рыдания Марианны.
Кэти продемонстрировала ей свое удостоверение.
– Доктор скоро приедет. Вы продержитесь еще несколько минут?
– Я хочу знать, что здесь произошло! – Глаза миссис Фицпатрик сверкали. Этот нездоровый блеск проистекал от сильного возбуждения и пережитого шока. Возможно, к этому примешивались еще гнев или страдание. – Прошу вас! – Она протянула руку и дотронулась до рукава Кэти. – Это в самом деле?.. Ответьте же мне!
– Да, это миссис Старлинг.
– Но как этот… хм… предмет оказался здесь? Я не понимаю. Собаки…
– Похоже, голову доставили вот в этой картонной коробке…
При виде остатков коробки глаза Хелен Фицпатрик заблестели сильнее, чем прежде, словно владевший ею страх распространился с ужасного предмета на контейнер, где он хранился.
– Послушайте, вы в состоянии отвести Марианну в дом мистера Старлинга и дождаться там врача?
– Но что произошло? Почему вы здесь? – Хелен была на грани истерики.
Кэти вздохнула.
– Миссис Фицпатрик! Несколько дней назад мистер Старлинг получил письмо с требованиями выкупа, касавшееся его жены.
– Ее похитили? – Она, казалось, пришла в еще больший ужас.
– Судя по всему. Мы об этом не говорили, так как не хотели, чтобы похитители знали, что мистер Старлинг обратился в полицию. Но поскольку случилось худшее, нам придется поговорить и с вами.
– О чем же? Неужели вы думаете, что я… – Хелен Фицпатрик сделала паузу. Щеки у нее раскраснелись. – Я имею в виду, что…
Ее прервал неожиданный вопль Марианны.
– Холодно! Как холодно! – Она с силой терла ладони.
– Замерзли, милая? – Голос Хелен обрел уверенность, когда она откликнулась на душевную боль другой женщины. – Сейчас мы найдем что-нибудь, чтобы согреть вас.
– Нет! – вскричала с перекошенным от горя лицом Марианна. – Не мне холодно – Еве! Моя бедненькая Ева совсем заледенела!
Люди из местного полицейского подразделения, приехавшие по вызову Кэти, хранили молчание и переглядывались.
– Детектив сержант Колла, – представилась Кэти. – Отдел тяжких преступлений Скотленд-Ярда.
Кэти поражало, как офицеры, увидев лежащий перед ними предмет, стремились побыстрее отвести от него глаза. Казалось, всеми ими владело одно общее желание: поскорей найти себе другой, более нейтральный объект для созерцания.
Что ж, в этом имелся известный резон. Голова молодой женщины, валявшаяся в пыли посреди улицы, помимо ужаса, который она внушала, выглядела здесь гротескно и до невозможности неуместно.
Правая сторона головы оставалась все еще прекрасна даже после того, что с ней сделали. Один большой черный глаз был открыт и печально взирал на отворачивавших лица людей. Левая сторона, которую Генриетта успела объесть, выглядела кошмарно.
Кэти сделала несколько шагов, остановилась на расстоянии двух футов от головы и опустилась на колени, чтобы осмотреть ее более тщательно. Длинные волосы были зачесаны назад и скреплялись на затылке заколкой. Несколько прядок выбились из прически и свисали на правый глаз и на нос. Кэти усилием воли поборола импульсивное желание протянуть руку и откинуть их на лоб. Приглядевшись, Кэти поняла, что красота головы – иллюзия, в основном поддерживаемая темным тоном под загар. Под ним проступала восковая желтизна мертвеющей плоти. По косому срезу на шее никакого определенного вывода сделать было нельзя. Девушка заметила, что на грунт пролилось небольшое количество внутренних жидкостей. Кэти почувствовала слабый запах какого-то органического вещества: еще не неприятный, но все равно тошнотворный.
