16
— Я вижу по вашему лицу, что вы потрясены. — Король коротко кивнул. — Можно подумать, что вы не читали моего труда на эту важную тему.
— Прошу прощения вашего величества, — пролепетал Марбери, судорожно пытаясь собраться с мыслями. — Если вы подразумеваете…
— Основополагающий труд, — продолжал Яков, словно не слыша.
— «Демонология», — поспешно вставил Марбери. — Право, я читал.
— А, — улыбнулся король, — тогда вы должны знать, какие три страсти подвигают человека на колдовство.
Проверка.
— Любопытство, месть и жадность, — уверенно ответил Марбери. — Полагаю, ваше величество говорит об этих страстях.
— Именно так! И худшая из них — первая. Любопытствуя, человек стремится найти ответы. Ответы же для мелких умов — дыры, в которые проникает сатана. Мышление — худшее из всего, что может сделать человек ограниченного ума. Переведите Библию на простой язык, и вы отчасти лишите любопытство пищи. Тайна, видите ли, вызывает любопытство. Католическая церковь полна тайн, непонятных слов на латыни, молитв, произносящихся шепотом, невнятных простой пастве. Наш перевод уничтожит эти тайны. Это наша первая цель. Далее мы должны узнать все о тайнах самой Библии и открыть их свету дня. Или полностью исключить. Некоторые из текстов, посланных мной ученым, должны быть полностью исключены — стерты из памяти людей. Они непосильны для простого ума. Пахарь, колесник, перчаточник — их головы распухнут и лопнут, если они узнают, сколько лжи в иных текстах.
— Умоляю ваше величество о прощении, — начал совершенно растерявшийся Марбери, — но вы сказали, что некоторые тексты должно полностью исключить из Библии?
— Да, — отрезал Яков. — Эти тексты не поддаются правильному переводу, сколько бы ни трудились над ними ученые мужи. Они содержат мысли, недоступные большинству умов.
— И это, — осторожно продолжил Марбери, — в книгах Библии?
— Вашей группе были посланы четыре неизвестных Евангелия. — Король нетерпеливо вздохнул. — Ваши ученые, конечно, обсуждали их. Вы говорили о Евангелии от Луки. Но существуют и другие, приписываемые Филиппу, Фоме и Марии Магдалине. Другим группам достались другие тексты. Возможно, они уже поделились друг с другом — невозможно предсказать, как поступят книжники.
Марбери с трудом сглотнул.
— Евангелие, написанное Марией…
— Должно быть отринуто! — Король явно не желал больше говорить об этом. — Разве вы не слышали моих слов? Библию исковеркали демоны. Эта Магдалина почти наверняка сама была ведьмой. Из тех ведьм, что с начала времен осаждали Господа нашего. Ее слова следует не переводить, а уничтожить.
В комнате становилось все жарче. Марбери уставился на раскаленные угли, лихорадочно отыскивая верный ответ.
— Увы, — заговорил он, чувствуя, как пот струится у него по груди, — я не обладаю познаниями вашего величества в этих вопросах.
— Видите ли, — вдохновенно толковал Яков, — ведьмы — всего лишь слуги, рабыни дьявола. Легко видеть, почему женщины становятся ведьмами.
Вместо ответа Марбери привалился спиной к стене.
— Декан, вам дурно? — Яков беспокойно заглянул ему в глаза. — Вы так бледны, и лоб влажный.
— Я… я… — выдавил из себя Марбери, — провел всю ночь в пути, спеша доставить известие вашему величеству. Прошу прощения — это всего лишь упадок сил.
— И мои откровения подкосили вас. Я должен был вас пощадить и не спешить так. Мои мысли многих сбивают с ног.
— В самом деле…
Марбери цеплялся за стену, чтобы устоять на ногах. Король безумен, а Мария написала Евангелие. Тысячи стен не помогут человеку, узнавшему такое. Все же стена помогла, и Марбери не рухнул на пол.
Но, попытавшись устоять без опоры, он понял, что комната расплывается перед глазами. Волна жара залила шею и уши. Его вдруг пронзила боль, будто какая-то тварь изнутри когтила ему внутренности. Он узнал это ощущение.
— Ваше величество, — выдохнул он. — Это яд. Боюсь, что кто-то подсунул мне отравленное печенье и сидр — здесь, в кухне.
Король прищурился:
— Вы уверены?
— Меня уже пытались отравить. Должно быть… — приступ жестокой боли не дал ему договорить. Марбери упал на колени.
— Дибли! — взревел Яков.
Дибли мгновенно возник в дверях — с кинжалом в руках, готовый к прыжку.
Даже сквозь шум в голове Марбери сообразил, что верный слуга лишь изобразил уход или вскоре вернулся. Он ждал короля сразу за дверью.
— Убери! — приказал Яков, едва взглянув на кинжал. — И достань наш голубой флакон.
Дибли вложил клинок в ножны и извлек из потайного кармашка флакон размером с большой палец короля.
— Дай декану, — велел король. — Он съел пищу, предназначенную для меня.
Дибли беззвучно прошагал по каменным плитам и откупорил флакон.
— Выпейте до дна, — мягко обратился он к Марбери, — и молитесь, чтобы не было слишком поздно.
— Действие этого эликсира неприятно, — добавил король, — но мне несколько раз приходилось прибегать к нему, и, как видите, все кончилось хорошо. Дибли поможет вам выйти в коридор. Дальше вам не уйти.
Дибли помог Марбери подняться на ноги и вывел спотыкающегося декана за дверь прежде, чем в животе у того забурлило.
— Во флаконе было сильное рвотное, — начал Дибли.
Средство подействовало быстро и основательно. Дибли не пришлось продолжать объяснения.
17
Десять бесконечных минут Марбери, заходясь от кашля, извергал содержимое желудка. Все это время Дибли утирал ему лицо, что-то успокаивающе бормотал и заверял, что скоро все пройдет.
Наконец Марбери, преодолевая звон в голосе, выпрямился и благодарно кивнул Дибли. Только теперь он заметил застывших каменными истуканами у дверей кухни стражников и их капитана. Когда и как они сюда попали, Марбери не помнил. Он склонился к уху Дибли и прошептал:
— Я видел, как быстро вы оказались в кухне, услышав зов короля, и как ловко обращались с кинжалом. Это, как и то, что при вас оказалось противоядие, подсказывает мне, мастер Дибли, что вы совсем не тот, чем кажетесь.
Маска простофили на миг упала с лица Дибли.
— Порой выгодно, чтобы вас недооценивали, декан Марбери.
— Вы полагаете, яд предназначался королю?
— Его величество часто удаляется в эту кухню поразмыслить, выпить и побыть в одиночестве. О том, что в это утро здесь окажетесь вы, никто не знал.
— Они знали, — уточнил Марбери, метнув взгляд в сторону стражников. — Знали, что меня сюда приведут.
— Вам лучше, декан? — спросил капитан чуть громче, чем было необходимо.
