— Булки и абрикосы! — Тимон обернулся к Самуилу. — Хорошо же вы заплатили.
— Всегда счастлив принять у себя достойных духовных особ, — неловко, но низко кланяясь, отозвался хозяин.
Тимона вдруг словно что-то толкнуло.
— Минутку, хозяин. Как я понял, ваша юная дочь Дженни недавно лишилась жениха.
— Ну, слухи разлетаются быстро, — философски заметил хозяин. — Должно быть, уже все об этом прослышали. Подумать только, его собственный пес. Кое-кто поговаривает, мол, тут работа дьявола. Рядом ведь еще тело нашли — того словно пушечным ядром разорвало. Одни кости да кишки. А пушек поблизости не видно. Не говоря уж о пропаже тачки и помощника мясника…
— Да, — оборвал его Тимон, пристально глядя на Самуила. — В знак христианского сочувствия к вашей потере присутствующий здесь брат Самуил хотел бы оказать ей вспомоществование. Сколько стоит ваша лучшая комната?
— Смотря по тому, сколько ее занимают, — медленно, не понимая, к чему идет, протянул хозяин.
— Скажем, два месяца? — легко предложил Тимон. — В наше время именно столько длится траур.
— Два месяца? — воскликнул хозяин. — Да это десять шиллингов!
— Это самое малое, чем мы можем помочь бедной девушке, — коротко сказал Тимон, протягивая ладонь к Самуилу.
Тот окаменел, недоверчиво округлив глаза.
— Их дочь Дженни, — объяснил ему Тимон, — собиралась замуж за мясника из соседней лавки, но с ним случилось несчастье. Его загрыз собственный пес. Всего несколько дней назад. Поговаривают, что это работа темного демона — или ангела мщения.
Венителли задохнулся. «Ангел мщения папы», — вспомнил он, сжимая наперсный крест. В глазах Самуила забрезжило понимание.
— Помолим Господа, чтобы тот же ангел не явился за нами, — заключил Тимон, сверля его взглядом.
— Десять шиллингов, говорите? — Самуил поспешно открыл кошель.
— Отец небесный, — пролепетал хозяин.
— Ну вот, — вздохнул Тимон. — Так-то лучше.
Жена крестилась. Хозяин сгреб деньги и, пятясь, вылетел из комнаты, словно затянутый в воронку смерча.
35
В комнате воцарилось молчание.
Тимон нарушил его, усевшись на место и потянув к себе через весь стол кружку эля. Он выпил ее залпом.
— Теперь, — предложил он, утирая уголок рта указательным пальцем, — поговорим об остальном.
Венителли прижимал рукопись к груди, словно надеясь защититься ею от новых открытий. Слова «ангел мщения» горели в его мозгу. Исайя взял себе сваренное вкрутую яйцо.
Самуил остался стоять. Помедлив, он заговорил:
— Мясника тоже вы убили?
— Не стоит вдаваться в подробности, — посоветовал Тимон. — Я не стану обсуждать тот инцидент, скажу только, что он связан с исчезновением старика-слуги по имени Джейкоб, служившего когда-то у Сидни. Оглядываясь назад, я сожалею, что события повернулись таким образом. Не стоит тревожить старых призраков. Однако, если хотите, мы можем обсудить, что еще я должен сделать.
Самуил, кажется, заколебался, но все же сел и взял себе лепешку.
— Мне кажется, — медленно проворчал Исайя, — мы уже выяснили, что вы должны сделать. Прекратить попытки схватить убийцу переводчиков.
— Нет, — возразил Тимон. — Ваши пожелания простирались дальше. Вы потребовали, чтобы я ему помог.
— Да, — подхватил Исайя. Желток яйца потек по его подбородку. — Запомнив все, что напишут переводчики, вы должны устранить оставшихся к тому времени.
Тимон взял себе еще эля.
— А дальше? Пошлете меня в Оксфорд или в сообщество Ланселота Эндрюса в Лондоне?
— Возможно. — Самуил не смотрел на Тимона.
— Вы будете требовать все новой работы, — рассуждал Тимон, — подвергая меня все большему риску, пока я не сделаю все — или пока меня самого не устранят.
— Что вы! — поспешно вставил Венителли. — Его святейшество высоко ценит…
— Я уже мертв, — просто возразил Тимон. — Моя жизнь принадлежит папе Клименту. Он может делать с ней что хочет.
— Брат Тимон, — торжественно заговорил Самуил, — вы должны понять, что служите величайшему…
— Я скажу вам, что я понял, — перебил его Тимон. — Я научился смотреть на это тело — его плоть и кости — как на тюрьму. А о тюрьмах я, благодаря подобным вам, кое-что знаю.
— Тюрьма? — заикнулся Венителли.
— Я говорю, что чувствую себя пленником телесной материи, — спокойно пояснил Тимон. — И это ощущение ужасает меня, стоит мне дать ему волю. В такие мгновения я задыхаюсь, тону в коже, крови и костном мозге. Когда меня охватывают эти чувства, я жажду смерти. Так что ваши угрозы меня нисколько не задевают. Увы, в последнее время я стал задумываться, что станется с моим духом, освобожденным из земной темницы. Моя память исколота иглами, она хранит всех, кого я послал в могилу. От этих воспоминаний одно спасение — ежедневно заполнять голову другими, чтобы они вытесняли из сознания то, что обжигает его. Правда, затмение приносит с собой тьму, но тьма добра ко мне. В последнее время я пришел к выводу, что лучше переносить ужасы этой жизни, чем встретиться с воздаянием, ожидающим меня, когда я сброшу мою смертную оболочку. Я чувствую, что заслужил страдания, подобные страданиям Прометея. И вот, братья мои, я стою на развилке. Я не в силах более оставаться в ловушке живого тела, но дух мой страшится его смерти. Что делать? Вы понимаете, перед каким выбором я оказался?
Казалось, даже каменные стены комнаты дрогнули от тяжести его слов.
Тимон отметил конец речи, разбив скорлупу яйца.
Самуил трижды пытался заговорить, трижды набирал воздуха в грудь и трижды отказывался от этой мысли.
— Так вот, — спокойно продолжил Тимон, покончив с яйцом. — Вы хотите, чтобы я позволил кембриджскому убийце продолжать свое дело. А когда я заучу все, что возможно, я должен убить остальных. Это неразумный план. Он так плохо продуман и рассчитан, что оскорбляет мой ум, но дело не в том. Поразмыслив и поев, я понял, что мне все равно.
Он встал так стремительно, что остальные пригнулись. Исайя снова схватился за нож.
— По правде сказать, вспоминая слова Библии, для меня все равно — убивать или оставаться праздным, когда убивают другие. — Тимон фыркнул. — Все равно. Будьте спокойны. Я учту ваши пожелания.
Исайя держал в руке нож. Тимон посмотрел на него.
— Вы ничего не поняли из моей маленькой речи? — удивился он. — А следовало бы понять, что я в данный момент не боюсь смерти. Бросайте нож. Но цельте в шею. От такого короткого клинка мало толку, если он не перерезает главную жилу.
— Уберите! — прикрикнул на Исайю Самуил.
Исайя моргнул.
