— А вот, читайте! — Чедертон ткнул пальцем в одну из верхних строк.
Тимон прочел вслух:
— «Ученики его спросили его; они сказали ему: Хочешь ли, чтобы мы постились, и как нам молиться, давать милостыню и воздерживаться в пище? Иисус сказал: Не лгите, и то, что вам ненавистно, не делайте этого. Ибо все открыто перед небом. Ибо нет ничего тайного, что не будет явным, и нет ничего сокровенного, что осталось бы нераскрытым».
[4]
— Почему от нас утаили эти слова? — ахнула Энн.
Чедертон вздохнул:
— Этими двумя фразами Господь отменяет нужду в правилах, законах и священниках, которые их истолковывают.
— И тем отменяет доходы, — тихо добавил Тимон. — Весьма некатолическая идея.
— Простота и совершенство… — начал Чедертон.
— Остановитесь! — вскричал голос у него за спиной.
Все обернулись к Роджеру Эндрюсу, привставшему из-за своего стола в нескольких рядах от них.
— Прекратите немедленно! — злобно потребовал он.
Эндрюс был при всех академических регалиях. Тимону его парадный вид показался и смешным, и красноречивым. Другие ученые здесь не щеголяли своими званиями. А у этого на темно-синей мантии красовался вычурный родовой герб, шляпа, нелепо сдвинутая набок и на лоб, покачивалась, грозя слететь. Тощий палец, наставленный на Чедертона, походил на сухой прутик. Светлые волосы и бледная кожа этого тощего книжника подчеркивали его раскрасневшиеся щеки. Все вместе придавало ему сходство с неоперившимся юнцом.
— Доктор Сполдинг дал нам ясные инструкции, — продолжал Эндрюс, шагая к столу Чедертона. — Избегать общения с этим монахом. Он не ученый, он нам чужой, и очень вероятно, что он — убийца наших павших товарищей.
— Доктор Эндрюс, — очень ласково и сдержанно заговорил Марбери. — Брат Тимон здесь, чтобы помочь нам.
— А главное — эта женщина, глазеющая на тайные тексты! — Эндрюс, казалось, готов был перейти от слов к делу. — Женщина!
— Доктор Эндрюс! — Голос Чедертона перекрыл крик его собрата. — Прекратите вопли в этом священном зале.
— Вы не находите странным, — обратилась к Тимону Энн, — что доктора Эндрюса присутствие женщины возмущает больше, чем присутствие убийцы? — В глазах у нее плясали чертики.
— Убийце, — с натугой выдавливал слова доктор Эндрюс, — место в тюрьме, а не в нашем зале. Это здание учености, а не зачатых в недобрый час детей и гнусных убийц.
— Здание учености… — задумчиво протянул Тимон. — А известно ли вам, Энн, что доктора Роджера Эндрюса не избирали на его пост здесь, в Кембридже?
— Я… — начала она.
— Покойный Гаррисон, как мне говорили, отбирал ученых для этой группы. Эндрюса он отверг.
— Все сложнее, чем вам представляется, — подхватил Марбери, сообразив, куда клонит Тимон. — Гаррисону… скажем так, посоветовали принять доктора Эндрюса.
— А если не выбирать слов, какое подойдет точнее, чем «посоветовали»? — холодновато улыбнулась Энн.
— Ну, — Марбери свободно взмахнул рукой. — Тогда, скажем, «заставили». Возражать не приходилось.
— Кто же мог его заставить? — Энн старательно, всем видом, изображала невинное удивление.
— После того, как Гаррисон отверг доктора Эндрюса, ему прислали указ, вынудивший его переменить мнение, — объяснил Марбери. — Краткое, но недвусмысленное письмо с королевской печатью.
— Сам король настоял? — Энн круглыми глазами уставилась на Эндрюса.
— Скорее всего, этого добился брат Роджера, Ланселот Эндрюс, — поправил Марбери. — Ланселот — епископ Винчестерский и возглавляет первую группу переводчиков.
Лицо Эндрюса из багрового стало желтым. Плечи у него задрожали.
— Так или иначе король приказал, чтобы Роджер Эндрюс получил пост в Кембридже, — небрежно закончил Марбери.
— К несчастью, — широко улыбнулся Тимон, — остальным переводчикам это не понравилось. Они невысоко ценили способности Эндрюса и отказывались общаться с ним иначе как в рамках работы.
— Доктор Эндрюс еще усугубил положение, обвинив Гаррисона в насмешках над ним, — добавил декан. — Совершенно безосновательное обвинение, поскольку Гаррисон высмеивал всех одинаково.
Тимон шумно вздохнул:
— Ну вот.
Эндрюс от бешенства не мог сказать ни слова. Он содрогался всем телом, кровь волнами заливала его лицо. Он глухо зарычал от ярости.
Чедертон, казалось, недоумевал:
— Что вы, брат Тимон, хотели сказать своим «ну вот»?
— Я имел в виду, — пояснил Тимон, подступая к Эндрюсу, — что доктор Эндрюс имел основательные причины для убийства. Он и есть убийца.
Роджер Эндрюс отчаянно пытался заговорить, но только трудно дышал, выкатив глаза.
Тимон видел, что его коварный план действует. Сейчас Эндрюс, не найдя ответа, выбежит из зала, а Чедертон получит возможность исполнить свой замысел.
Увы, у Эндрюса были иные соображения. Он пошатнулся, протянул руки к горлу Тимона, но не дотянулся и, будто мешок с картошкой, упал к ногам Тимона.
40
— Я хотел только избавиться от него, — оправдывался Тимон, опускаясь на колени рядом с Эндрюсом.
— Вы не считаете его убийцей? — шепотом спросил Чедертон.
— Эта мысль пришла мне в голову, пока я говорил. Маленькая импровизация. Однако, учитывая его реакцию, не натолкнулся ли я на истину?
— Он убийца, — зашептала Энн. — Он был унижен отказом Гаррисона избрать его и тем, что его ввели в группу насильно. Его терзала ревность.
— Стоит ли напоминать, — заметил Марбери, который, единственный из четырех, не склонился к Эндрюсу, — что у него не было причин убивать Лайвли?
— Как ты не понимаешь? — откликнулась Энн. — Лайвли, при всех своих слабостях, был умен и жаден до истины. Рано или поздно он разоблачил бы Эндрюса. Между тем как Сполдинг…
— Вызовите констеблей, — слабо промычал Эндрюс, не открывая глаз.
— Вот и хорошо, — поощрительно ответил Тимон, помогая ему сесть. — Мне не пришлось бить вас по щекам.
— Я человек тонкой конституции, — проскулил Эндрюс. — Временами мой мозг переполняется кровью и тело отказывается мне служить. Но мне уже лучше. Вызовите констеблей.
— Зачем? — спросил Чедертон.
— Чтобы арестовать этого брата Тимона! — собравшись с силами, рявкнул Эндрюс.
Его коллеги бросили работу и присоединились к стоявшим над Эндрюсом, насмешливо поглядывая на него. Тимон узнал обоих. Диллингем был известен как знаток греческого. Второй, Ричардсон, по слухам, почитал себя за первый ум Европы.
