— Эти слова мы находили во ртах убитых, — приглушенно заметил Чедертон.
— Это слова самого Якова, — вскинулся Гаррисон. — Но, как видно, ни один из «светлых» умов, собранных здесь, не сумел ни вспомнить их, ни осознать их значения. Если это — лучшее, что может дать Англия…
— Так объясните нам их значение, — огрызнулся Сполдинг, — мастер Гаррисон…
— Вы — добрые люди, — надорванным голосом отозвался Гаррисон. — Христиане. Вы зовете себя последователями Мессии, но понятия не имеете, чему Он учил. Он говорил, что нельзя взять в руки мушкет, оставаясь христианином. Нельзя пытать женщину и быть христианином. И нельзя сильному претендовать на власть над миром, когда ясно сказано, что кроткие наследуют всему. Злейшие проклятия мои вам, проповедующим одно и творящим другое!
— Думаю, мастер Гаррисон подразумевал, что Яков… — Марбери запнулся, — и ему подобные отпали от благодати. Что он — палач этого мира и враг людей спасения.
— А из этого следует? — подстегнул Гаррисон.
Марбери оглянулся на него.
— Это еще не все?
— Вы что, идиоты? — прорычал Гаррисон. — Я оставил вам ключи, объясняющие, что я делаю, как я попадаю в эту комнату, чтобы убивать вас. Еще одна цитата из Якова: «Каким путем и через какую дверь эти духи входят в дома? Если их принимают за мертвые тела, они легко откроют тайную дверь и войдут». Куда вы складывали мертвые тела? Где тайная дверь! Господи!
— Этого ни у кого во рту не было, — возмутился Сполдинг.
Гаррисон испытующе взглянул на Тимона.
— Разве никто не обыскал мою комнату? Не видел оставленных мною ключей? Записка со строкой из «Демонологии» лежала на подушке: «Если убийца коснется мертвого тела, на нем выступит кровь, словно кровь вопиет к небу о мести»!
— Я не видел вашей комнаты, — чувствуя себя дураком, признался Тимон.
— Брат Тимон, — простонал Гаррисон. — Уж вы-то должны мне помочь. Мы должны уничтожить всех. Вы понимаете, как это верно.
— Он изрыгает богохульства и изменнические речи! — выкрикнул Сполдинг. — Его нужно сейчас же арестовать!
— Давайте пока арестуем его за убийства, в которых он признался, — мягко посоветовал Тимон, — а все прочее оставим на завтра.
Приподнявшийся было на локте Гаррисон вновь упал плашмя.
— Вы мне не поможете? Не закончите мое святое дело?
Тимон склонился к нему:
— Оставим это Самуилу и Исайе.
Гаррисон рывком повернул к нему лицо.
— Вы их знаете?
— Я знаю, что они ваши соратники, — успокаивающе ответил Тимон. — Что они вдохновили вас на то, что вы сделали. Они нашли вас в Эдинбурге и рассказали о задуманном королем новом переводе.
Гаррисон прикрыл глаза. Одежда у него на боку набрякла кровью, лицо было белее молока.
— Слава богу, вы их знаете. Расскажите им все. Они знают, как поступить.
— Я виделся с ними сегодня, — ласково заверил Гаррисона Тимон. — Они уже исполняют волю Господа.
— Вы все, — распорядился Сполдинг, — помогите поднять мастера Гаррисона. Надо запереть его и уведомить соответствующие власти.
Сполдинг протиснулся к обмякшему телу Гаррисона. Ричардсон, чуть помедлив, шагнул за ним. Чедертон тоскливо вздохнул.
Энн растолкала нерешительно топтавшихся мужчин и упала на колени рядом с Гаррисоном. От резкого движения волосы ее рассыпались по плечам.
— Он истекает кровью, — прикрикнула она. — Надо перевязать раны.
— Энн, — прохрипел Гаррисон, — помоги мне.
— Отнесем его в мою комнату, — обратился к Энн Тимон. — Перевяжем раны и дадим уснуть.
— И запрем дверь, — не отступался Сполдинг. — Мы все должны сопровождать мисс Марбери, чтобы помочь ей и обеспечить ее безопасность.
— Мы с деканом Марбери пока останемся здесь, — объявил Тимон с такой уверенностью, что никто не рискнул возразить.
Обернувшись к Тимону, Энн заметила, что он тоже в крови.
— Вам нужна помощь…
— Я ранен легко. Перевяжу сам. Я тридцать лет сам залечивал свои раны. Больше тридцати.
Одиночество, звучавшее в его словах, смутило Энн. У нее вдруг защипало глаза, перехватило горло. Она не успела придумать, как выразить свои чувства, потому что Сполдинг и Ричардсон уже занялись Гаррисоном. Они пытались поставить его на ноги, не задев тех мест, где видна была кровь.
Энн нагнулась и оттолкнула Сполдинга. Девушка обхватила раненого, не опасаясь замарать кровью вышитое лазурное платье. Тогда и другие пришли ей на помощь и помогли Гаррисону встать.
— Мы должны услышать обо всем, что здесь произошло, — властно бросил Марбери Сполдинг. — И не откладывая.
— Встретимся в трапезной после того, как вы перевяжете раны Гаррисона, — устало согласился Марбери.
— И крепко запрем его в комнате, — крикнул Сполдинг прямо в ухо раненому, — и поставим у двери вооруженную стражу!
Едва ли Гаррисон слышал его. Он поискал взглядом и нашел лицо Энн.
— Помогите мне.
— Этим я и занимаюсь, — ласково уверила девушка, явно не поняв, о чем он просит.
Тимон проводил взглядом странное шествие, направлявшееся к светлевшему проему двери. Сполдинг встревал с мелкими указаниями: подвиньте стул, поверните сюда. Энн все шептала на ухо Гаррисону что-то ласковое, помогая ему держаться, не упасть — до постели и отдыха всего несколько сотен шагов.
Когда они скрылись, Тимон взял стул, сел и осмотрел свою руку.
— Мы и в самом деле такие идиоты, как сказал Гаррисон? — тихо спросил его Марбери. — Не расшифровали посланий, не нашли и половины ключей, оставленных нам.
— Его «ключи» по большей части — порождения больного рассудка. Для него они значат больше, чем для всех прочих. Я сам живо вижу перед собой множество образов, каких не вообразит никто из живущих, а ведь мой рассудок почти так же тверд, как ваш.
— Да. — Марбери шагнул к нему. — Как вы узнали?
Тимон не поднял головы.
— Что узнал?
— Откуда вы узнали, что за люди толкнули Гаррисона на эти безумные деяния?
— Какие люди? — простодушно отозвался Тимон.
— Самуил и Исайя — и Даниил, — твердо ответил Марбери.
— А, — кивнул Тимон. — Вы слышали, что я сказал Гаррисону.
— Слышал.
— Я говорил наугад. — Тимон встретил взгляд Марбери. — Но это достаточно очевидно. Когда Гаррисону понадобился подходящий труп для подмены, он направился к известной нам с вами таверне. Почему именно туда? Я предположил, что и он встречался там с кем-то в задней комнате.
— А папе известно, что Гаррисон жив — и что он сделал?
