— Разика два-три заходила.
— О чем она разговаривала с генералом, не слышал?
— Нет.
— Они были на «ты»? — сам не зная почему, задал вопрос Татищев.
— Чево?
— Они были коротко знакомы? — поставил вопрос иначе Павел Андреевич.
— Да, коли «тыкали» друг другу.
— А что ж ты сразу-то, когда тебя спрашивают… Ну, да ладно. Сегодня она зачем приходила?
Старый лакей поскреб затылок.
— Сказала, что у нее остались перед покойным генералом какие-то обязательства, и ей, дескать, надобно их непременно исполнить.
— Какие такие обязательства? — вскинул голову Татищев.
— Не ведаю, ваше высокоблагородие, — честно посмотрел в глаза подполковнику лакей. — Она про них ничего не говорила.
— Хорошо, что было дальше?
— Ну, мы со Степаном ей: не велено, мол, никого впускать, потому как господином подполковником, вами то есть, ведется по случаю столь скорого преставления генерала следственное дознание. А она, дескать: пустите, я должна исполнить эти самые обязательства.
— Дальше!
— Мы, стало быть, ни в какую, а она…
— Достает денежку и вам в руку, так? — констатировал Татищев. — Пустите-де, я недолго.
Лакей вздохнул и опустил голову:
— Выходит, так.
— И сколько она вам презентовала?
Парфен полез в карман ливреи и достал серебряный рубль.
— Вот.
— Не худо, — заключил Павел Андреевич. — Выходит, важные у нее перед усопшим генерал-лейтенантом были обязательства.
— Бес попутал, — тихо промолвил лакей.
— Ну, конечно же, бес, — как бы согласно кивнул лакею Татищев. — Кому ж более, более некому!
— Виноват, ваше высокоблагородие, — сказал Парфен и протянул подполковнику рубль.
— Убери, — брезгливо поморщился Татищев. — А что Турчанинова делала в комнатах?
— Про то не ведаю, господин подполковник, — ответил Парфен, пряча рубль. — Степка, чай, видел чего.
— Ладно, — посмотрел мимо лакея Павел Андреевич. — Про господина в плаще и шляпе ты ничего не вспомнил?
— Вспомнил, — обрадовался Парфен. — Как же, вспомнил, ваше высокоблагородие.
— А что же молчал до сих пор? — недовольно спросил Татищев.
— Так вы же все время гневаться изволили, — оправдался лакей, теперь уже точно уверившись, что поротым ему сегодня не бывать, хотя поначалу, когда господин подполковник приговорили Степана к тридцати ударам розгами, ему светило, чай, не менее пятидесяти. — Вот я и забоялся.
— Говори, — нетерпеливо произнес Павел Андреевич.
— Оне с их превосходительством генералом Петром Александровичем поздоровались как-то не по обыкновению, — выпалил Парфен.
— То есть? — удивился Татищев.
— Я, ваше высокоблагородие, когда этого неприметного господина в плаще и шляпе к их превосходительству препроводил, видел, как они друг с другом за руку поздоровкались.
— И что в этом было такого «не по обыкновению»? — насторожился подполковник.
— Оне большие пальцы выпяченными от всей ладони держали, ну, это, стоймя…
— Так? — отставив от ладони большой палец вертикально, показал лакею Павел Андреевич.
— Во, точно так! — подтвердил лакей. — А ведь так-то здоровкаться оченно неудобственно.
— Это кому как, — помрачнев, раздумчиво произнес Татищев. — Больше ничего не вспомнил?
— Не, больше ничего.
Павел Андреевич кивнул и прошел в квартиру генерала.
Масонское рукопожатие. Ну и что с того? У нас из генералов, будь то военных или статских, каждый второй — масон. Это не считая каждого первого. Но они же не умирают от этого! Скорее наоборот, всячески поддерживают один другого, двигают по службе, замолвливают друг за друга словечко у сильных мира сего.
Получается, что устранение императора Павла суть масонский заговор, как о том трубят повсюду.
Правда, кто трубит?
Сами же масоны. Впрочем, зачинщики устранения Павла с престола — барон Беннигсен, педераст Яшвиль, отставной вице-канцлер граф Панин, да и сам генерал Талызин — самые что ни на есть масоны высших степеней. А дыма без огня не бывает.
Татищев медленно шел анфиладой комнат. Он уже был здесь и теперь медленно окидывал взглядом комнаты, в надежде увидеть какие-нибудь изменения, дабы понять, для чего сюда приходила госпожа Турчанинова. Однако все стояло на своих местах, никакие вещи не были тронуты, и даже пыль была той же и на тех самых местах. Что же надо было Турчаниновой?
Самое время порассуждать с самим собой, и не потому, что более не с кем, а затем, что умнее и опытнее никого, в общем, нет. Новый государь Тайную экспедицию прикрыл, люди достойные и опытные подались кто в армейские разведки, кто в полицианты, а кто и вовсе вышел в отставку. Те же, что перешли вместе с остатками экспедиции и ее канцелярией в Пятый Департамент Сената, были далеко не лучшими и просто не нашли более теплого места.
С кем же прикажете работать? Советоваться? На кого возлагать надежды? Только на себя. И стал Татищев рассуждать в одиночестве:
«Ты веришь, что Турчанинова приходила в квартиру ради того, чтобы посмотреть на место кончины своего знакомца?»
«Нет. У нее была иная, более конкретная цель».
«Какая?»
«Она сказала, что ей необходимо исполнить какие-то обязательства пред почившим генералом».
«Какие? И не есть ли эти слова просто предлог для того, чтобы пройти в квартиру?»
«Скорее всего, это именно так. Но зачем-то ей было нужно попасть в квартиру. Зачем?»
«Чтобы что-то найти».
«Что именно?»
«То, что не смог обнаружить ты».
«Но улики, которые бы позволили мне сделать заключение о насильственной смерти генерала Талызина, я искал как никогда тщательно. И ничего не нашел. Значит…»
«Значит, существует тайник».
«Тайник?»
«Именно. И Турчанинова знала о нем».
«Что ж, это возможно».
«Выходит, они с Талызиным как-то связаны?»
«Не обязательно. Они коротко знакомы, и генерал мог сам рассказать ей о своем тайнике».
«Вот только где он находится?»
«А где бы ты сам его установил?»
«Ну, в спальне, кабинете, библиотеке…»
«Вот и ответ».
Павел Андреевич вошел в кабинет. Он сразу почувствовал, что в нем что-то не так. Он внимательно огляделся и увидел, что дверца бюро приоткрыта. А во время его первого посещения она была плотно притворена. Значит, Турчанинова что-то искала именно здесь. Нашла?
